Добро пожаловать в будущее - стр. 12
Бирс чувствует запах масляных красок. Он в художественной мастерской. Нет. Это Брина в художественной мастерской. Но он сейчас она. Он стоит возле окна и смотрит незаконченную картину. Пока это всего лишь наброски, но они нравятся Бирсу, они нравятся Брине. Она пришла к художнику, чтобы он создал ее голограмму, но сейчас она думает, что рисунок маслом ничуть не хуже – в нем есть душа, отсутствующая у голограммы.
– Кто эта девушка? – спрашивает Брина.
– Никто, – говорит художник. Брина чувствует удовлетворение. Бирс чувствует удовлетворение.
– А меня ты сможешь так нарисовать? – спрашивает художника Бирс, то есть спрашивает художника Брина. Художник смотрит на нее и медленно качает головой. – Почему?
– Потому что ты не она.
– Я могу заплатить больше. Намного больше, чем за голограмму.
– Нет.
– Я могу заплатить иначе, – Брина подходит к художнику.
Она знает, что он одинок. Знает, что у него давно не было женщины. Бирс видит все ее мысли, мечты, фантазии, компромиссы.
– Не говори, что ты не думал об этом, – Брина улыбается.
Она обнимает художника и шепчет на ухо непристойности. Он слушает молча. На его лице нет никаких эмоций. Брина слышала много историй о том, что большинство художников гомосексуалисты. Но она знает, что этот художник не такой. Знает, но не может понять, почему он не хочет нарисовать ее маслом.
– Я открыта для экспериментов, – говорит Брина, а художник бросает ей ее вещи и велит убираться.
– Это еще хуже, чем застудить простату. Еще хуже, чем подруга детства, которая считает, что ты в неоплатном долгу перед ней за свой первый секс, – бормочет художник.
Бирс видит его и понимает, но чувствует, что понимания нет у Брины. Только злость. Только обида. Она орет на художника, чтобы он вернул ей деньги за голограмму, которую не сделал. Брина ненавидит его, когда смотрит ему в глаза. Ненавидит, когда выходит на улицу. Ненавидит, когда жалуется подругам. Но Бирс знает, что она вернется через пару дней и попросит прощения, скажет, что никто больше не хочет делать ее голограмму. Никто не может сделать ее голограмму так, как хочет она, так, как сможет художник. Этот несговорчивый художник, с такой же белой кожей, как у Бирса.
Все предлагают электронную коррекцию недостатков, но ей нужна правда, естественность. Поэтому она снова здесь. Идет по комнате. Мольберт стоит у окна, но на место полотна с рыжеволосой девушкой вставлен чистый холст. Художник включает лампы. Он пользуется недорогой, но весьма продвинутой аппаратурой фирмы «Никон». Его проекторы фирмы «Сигма». Он заставляет Брину удалить с лица перламутровый макияж. У нее черная кожа, и он советует использовать лилово-бордовые тона. Говорит не вставать в центр, чтобы ее фигура выглядела стройнее, и всегда смотреть выше камеры, чтобы узкие глаза казались чуть больше. Художник снимает ее против света. И никаких вспышек – изъянов и так слишком много, чтобы подчеркивать их дополнительным освещением. Но Брина довольна. На голограмме она красавица. Бирс чувствует ее гордость, радость.
– Хватит! – кричит Бирс, но вместо крика слышит смех Брины.
Он хочет сорвать со своей головы электроды, хочет избавиться от зеленых лучей, проникающих в его глаза, но его тело не принадлежит ему. Сейчас он во власти машины. Сейчас он может только смотреть, чувствовать, переживать.