До встречи, Ильинична! - стр. 27
На этих словах, как на грех, проходит мимо палаты Григорьев. Он решил вмешаться. Зачем? Меня «засадить» или из благородных побуждений?
- В чем дело? – входит в палату Лев Николаевич. – Почему вы требуете смены врача?
Он с серьезным лицом подходит к возмущающемуся пациенту. Будто не такой же врач, как и я. А самый натуральный главврач. Петр Викторович тут же пользуется положением:
- Меня неправильно лечат! Мне назначили массаж простаты!
- Людмила Ильинична, можно историю болезни больного? – Григорьев сама невозмутимость.
Ни колких шуток, ни пошлости, ни грамма язвительности, что зачастую он отпускает в мою сторону. Неузнаваем сейчас, но я даже рада его отношению. Хотя после просмотра истории болезни ситуация может измениться. Но не должна. Там все чисто.
Я передаю мужчине папку с историей болезни Дементьева. Хирург открывает ее, знакомится с написанным. Видя подпись Иннокентия Игнатовича, понимает, что ничего сделать не сможет. Он же не в курсе нашей договоренности с главврачом.
- Все назначения верные, - говорит он мужчине. – Что вас не устраивает в массаже простаты? Это для профилактики. Всего десять сеансов, ежедневно по одному.
Дементьев тушуется. Ему будто стыдно становится.
- А кто мне будет его делать? – уточняет он, оглядывая всех присутствующих в палате.
- Я, - гордо отвечаю. – Я ВАС никому не доверю.
Мужчина опять возмущается. Чуть ли не кричит:
- Нет! Только не вы! Простите, господин доктор, - обращается он к Григорьеву. – А вы не можете мною заняться?
Григорьев подходит ближе ко мне:
- Могу, конечно, - берет мою руку и поднимает за указательный палец. Делает так, что я застываю с указательным пальцем в воздухе. Рядом располагает свой. – Какой из этих пальцев вы хотите ощущать в себе?
Его «сарделька» и мой тоненький пальчик несостоявшейся пианистки приводят Дементьева к чистому разуму. Он сокрушенно вздыхает:
- Согласен на Соколову.
Мужчины смеются, а я решаюсь быстренько взять Дементьева тепленьким. Пусть Рома пока поговорит с отцом. Быть может Владислав Игоревич его на речь «пробьет». Хоть незначительные мычания сейчас будут в радость всему отделению. Да что там отделению. Всей больнице. А главное, мне. Всей душой болею сейчас за Арсеньева. Ромка должен встать на ноги!
- Не будем откладывать, Петр Викторович, - опять улыбаюсь пациенту. Чувствую себя не врачом, а продавцом в магазине элитного парфюма. – Пройдите в процедурную. Сначала сделаем вам клизму, а потом примемся за массаж.
Я даже под руку подхватываю мужчину, чтобы не думал медлить, и веду его в процедурную. По пути зову Зину, чтобы она приготовила клизму. В остальном, сама прослежу.
Быстро заканчиваем с процедурами, от которых Дементьев выходит из процедурной на полусогнутых ногах, но с ровной спиной. Красный, как рак, то ли от стыда, то ли от пережитого волнения. В течение всего массажа я улыбалась. Благо, мой пациент не видел этой ехидной улыбки. Его же всю процедуру пыталась задобрить и разболтать. Теперь ему придется пролежать дополнительные дни. Поэтому очень уж хотелось прояснить ситуацию, понять, что за человек и что от него ожидать еще.
- Людмила Ильинична, - решился задать мне вопрос Дементьев, дойдя до своей кровати. – А вы мне назначили десять процедур. Так я уже здесь пять дней. Меня должны через пять дней выписывать. Так ведь?