До тебя миллиметры - стр. 7
– Тоже пялишься на эту новенькую? – шепнула она.
Кажется, Зайцева тоже решила окончательно забить на лекцию – она густо замазала недавно написанные строчки корректором и отодвинула тетрадь. Видимо, предложение достать ей фотографии тетради их старосты Волкова в конце концов показалось однокурснице более привлекательным, чем попытки успеть за преподавателем. А освободившееся время Вика решила потратить на молчаливого соседа.
«Правильно, как иначе?» – мысленно простонал Дериглазов.
– Я не пялюсь, – ответил он вслух.
– Ой, да ладно тебе! Присмотрись, на неё все пялятся, – отмахнулась Вика. – Явилась как Королева английская, ни с кем не знакомится, ни на кого не смотрит, только глазами сверкает над этой своей маской. Уже три раза ответила и все правильно, Семён Петрович на неё уже влюблённым взглядом смотрит, а она? Даже Рената лесом послала, ты видел? Активиста!
Димка нахмурился. О да, он прекрасно всё видел: и потрясающие ответы Веры, которыми она покорила преподавателя, и попытку активиста группы Рената то ли подкатить к новенькой, то ли оскорбить её. Видел и даже не желал сейчас вспоминать о волне злости, которая накрыла, когда Ренат, обольстительно улыбаясь, склонился над партой Веры. Зато волна злости явно желала вспомнить о нём и вылиться на одну болтливую соседку.
– Серьёзно, она что, решила, что самая крутая здесь фифа? – продолжала распаляться Зайцева. – Припёрлась в маске, словно брезгует нами. Вся такая из себя, одним видом говорит: «Не нужны мне ваши микробы, мерзкие людишки». Ты только глянь, глянь! Ишь ты, надменная сучка!
Он глядел, во все глаза смотрел на Веру и не замечал ни единого признака «надменности» или «крутости». Он видел ЕЁ – девушку, которая по возможности скрывалась от всего мира; которая раньше была дерзкой, боевой и яркой, но в то же время слишком доброй, слишком отзывчивой.
– Вика, заткнись, а? – выдавил он, едва справляясь с недовольством.
– Чего? – опешила соседка.
– Просто замолчи и слушай лекцию.
Пару секунд Зайцева обтекала, застыв с распахнутым от удивления ртом. Потом, видимо, в голове начали медленно крутиться шестерёнки. Жаль, не в ту сторону.
– Стой-стой-стой, – затараторила Зайцева. – Ты что, защищаешь эту чудачку? Она же в вуз явилась в маске, точно в наморднике и…
– Хватит.
Нет, нельзя ему злиться, нужно просто и спокойно всё объяснить. Главное, заставить бы замолчать эту трещётку.
– …и морду воротит от любой попытки с ней пообщаться. К этой фифе со всей душой, а она что?
– Вика.
– Ладно Рената, но даже Волкова унизила, когда он ей всего лишь ручку поднял. Волкова!
Он еле удержался, чтобы не сказать, что тот самый Волков, пытаясь сделать по хорошему, опять накосячил и едва ли не швырнул поднятую ручку Вере в лицо. Конечно, после такого сложно строить из себя бесконечно благодарную.
Но Вика не понимала этого, она всё говорила, говорила, говорила, находя новые и новые минусу в поведении новенькой, что Дима не выдержал, сорвался:
– Да заткнись ты! Если я ещё раз услышу хоть одно плохое слово в её адрес, я…
– И что же вы сделаете, Дериглазов? – разнёсся по аудитории голос Семёна Петровича Поплавского, их бессменного преподавателя со второго курса, который, судя по проводимым предметам, был просто мастером на все руки. – Ну же, просветите, кого я успел так оскорбить, что вы посреди пары принялись кричать? Неужели «методологию», о которой, вообще-то, мы сейчас должны вести речь?