Дневники Энди Уорхола - стр. 61
Заехали к Леону Ламберу[267]. Он живет в пентхаусе десятиэтажного здания, прямо над своим банком. Обстановка у него совершенно невероятная, такая непритязательная, и у него много живописи: от Ван-Гога до Пикассо и дальше – до Уорхола. Видел его спальню, она за книжным шкафом в библиотеке. Это квартира «с секретом»: в ней две спальни, одна для его постоянного бойфренда, а другая для парней на одну ночь. После ужина в маленьком бистро в «Галерее» мы прошлись по пассажу. Зашли в гей-бар, Боб пригласил на танец самого красивого мальчика в Бельгии, и они принялись танцевать, но когда Боб чмокнул его в шею, а это привело к поцелуям губами, нам с Фредом стало страшно неловко, поскольку, как говорят, юноши в Брюсселе такого не делают на людях – притом даже в гей-барах!
Пятница, 27 мая 1977 года – Париж – Брюссель
Спал в поезде. Мы взяли напрокат машину (20 долларов), чтобы доехать в галерею Уильяма Берка, где он выставил мои фотографии и устроил автограф-сессию. В переулке нас поджидала Палома. В галерею уже пришла Нико[268], а с ней был ее сын-подросток, у него брюки порядком оттопыривались. Нико попросила Боба сфотографировать его. А Боб уже это сделал. Нико [см. «Введение»] выглядела постаревшей, растолстевшей и еще более грустной. Она сказала, что даже всплакнула: до того прекрасна эта выставка. Я хотел дать ей немного денег, но не впрямую, поэтому выписал на ее имя чек на 500 франков (100 долларов) и подал его ей, а она, расчувствовавшись еще больше, сказала: «Я повешу его на стену, в рамке. Можешь дать мне другой, без подписи, на расходы?» (100 долларов, такси до «Режин» за 4 доллара). В галерее были Барбара и Филипп, а также Режин с мужем. Потом приехала Мария Ниархос. Режин все еще переживала успех своей вчерашней панковской вечеринки: как она сказала, шоколадный мусс подавали гостям в собачьих мисках. Все устали дожидаться Бьянку, и около одиннадцати вечера сели наконец за стол. На ужин были лангусты, гусь, фрукты – прекрасно! Какая-то красивая молодая англичанка решила поставить Марию на место, назвав ее «безнравственной», потому что та демонстрировала всем ложбинку между грудями: я поставил там свой автограф. А Фред, уже сильно набравшись, принялся защищать Марию, он говорил: «А что это вообще такое – нравственность?» И потом весь остаток вечера гости спорили об этом. Типичные французы…
Уже в три часа ночи, когда мы собрались уходить, позвонила Бьянка и попросила подождать ее. Она вскоре появилась, вид у нее был сногсшибательный, и вечеринка завертелась по новой. У нее был прекрасный аметист от Фаберже. Уехали мы только в шесть утра, когда официанты начали подметать пол.
Суббота, 28 мая 1977 года – Париж
Пошел на ужин в ресторане «Месье Беф». Когда приехала Бьянка, она стала раздавать всем попперсы «Локкер рум», но Барбара Аллен не захотела, чтобы Филипп Ниархос взял их, поэтому она спрятала их, и вот позже, когда попперсы у Бьянки закончились, та попросила Барбару вернуть их ей. Между тем, меня узнала какая-то противная девица (а мы ужинали под открытым небом, потому что ночь была чудесная, небо чистое, и на нем огромная луна) и тут же принялась визжать, как она меня обожает, пусть я больше и не принадлежу к андеграунду, а еще что она некрофилка и ее только что выписали из психбольницы. Все это несколько подпортило ужин. Фред устал и отправился домой. Мы завезли Филиппа и Барбару в «Ритц» – у Бьянки была машина. Потом, уже после того как мы с ними попрощались, Бьянка сказала, что не знает, как быть: Барбара спросила ее, знает ли она наверняка, не переспал ли Филипп с кем-то, когда на прошлой неделе ездил на юг Франции. Бьянка сообщила нам, что он и в самом деле переспал с дочерью Анук Эме, Мануэлой Папатакис, но что теперь она не знает, говорить Барбаре правду и огорчить ее или же соврать и пусть тогда Барбара сама через кого-то узнает о случившемся и решит, что Бьянка ей больше не подруга. Вообще-то Барбара сама отказалась поехать с Филиппом на юг Франции из-за кинопробы с Джеком Николсоном.