Дневник провинциала в Петербурге - стр. 19

, около которого ютились какие-то поношенные люди, имевшие вид государственных семинаристов. Один из них объяснял на французском диалекте вопрос о соединении церквей, причем слегка касался и того, в каком отношении должна находиться Россия к догмату о папской непогрешимости. Тут же сидел французский attaché из породы брюнетов, который ел княгиню глазами и ждал только конца объяснений по церковным вопросам, чтобы в свою очередь объяснить княгине мотивы, побудившие императора Наполеона III начать мексиканскую войну. Гости сидели и стояли группами в три-четыре человека, и между ними я заприметил несколько кадыков, которых видел у Елисеева и которые вели себя теперь необыкновенно солидно. В следующей комнате мелькали женские фигуры (то были сестры хозяина и их подруги) вперемежку с безбородыми молодыми людьми, имевшими вид ососов. По временам оттуда долетал сдержанный смех, обыкновенно сопровождающий так называемые «невинные игры». Я встал около дверей и увидел странное зрелище. Посредине комнаты стоял старик француз, который с полупомешанным видом декламировал:

И затем от лица птички отвечал, что она l’envoyé du ciel[41], родилась dans les airs[42] и т. д. Затем предлагал опять вопрос:

И опять объяснял, что она летит, чтобы утешить молодую мать, отереть слезы невинному младенцу, наполнить радостью сердце поэта, пропеть узнику весть о его возлюбленной и т. д.

– Charmant! – восклицала молодая особа! – Monsieur Connot! Mais recitez-nous donc quelque chose de «Zaire»![45]

– «Zaire», mesdames, – начал мсье Конно, становясь в позу, – c’est comme vous le savez, une des meilleures tragédies de Voltaire…[46]

Но я уже не слушал далее. Увы! Не прошло еще четверти часа, а уже мне показалось, что теперь самое настоящее время пить водку.

Тем не менее я переломил себя и поспешил примкнуть к группе, в которой находился хозяин.

– Ваше мнение, messieurs, – говорил он, – вот насущная потребность нашего времени; вы люди земства, – действительная консервативная сила России. Вы, наконец, стоите лицом к лицу с народом. Мы без вас, selon l’aimable expression russe[47], ни взад ни вперед. Только теперь начинает разъясняться, сколько бедствий могло бы быть устранено, если бы были выслушаны лучшие люди России!

– «Излюбленные», ваше сиятельство! – осклабился какой-то государственный семинарист.

– Именно «излюбленные»! С’est le mot! Vous savez, messieurs, que du temps de Jean le Terrible il y avait de ces gens qu’on qualifiait d’ «izlioublenny», et qui, ma foi, ne faisaient pas mal les affaires du feu tzar![48]

– A что там у нас делается, князь, кабы вы изволили видеть, чудеса! – доложил почтительным басом Прокоп. – Народ споили, рабочих взять негде, хозяйство побросали… смотреть, ваше сиятельство, больно!

– Не отчаивайтесь… ne perdez pas courage![49] Русский народ добр… au fond, notre peuple est excellent![50] Впрочем, я уже давно все предвидел и изложил в моей записке об устранении… Теперь я кончаю мой другой труд, об уничтожении, который, я надеюсь… К сожалению, я не могу сегодня представить его на ваш суд, потому что недостает несколько штрихов. Но у меня есть другой небольшой труд, который я немного погодя, lorsque nous serons au complet