Дневник провинциала в Петербурге - стр. 21
– Земледелие уничтожено, промышленность чуть-чуть дышит (прошедшим летом, в мою бытность в уездном городе, мне понадобилось пришить пуговицу к пальто, и я буквально – à la lettre! – не нашел человека, который взял бы на себя эту операцию!), в торговле застой… Скажите, куда мы идем?
В ответ слышатся вздохи.
– Я, впрочем, десять лет назад предвидел это. Я уже тогда всем и каждому говорил: «Messieurs! Мы стоим у подошвы вулкана! Остерегитесь, ибо еще шаг – и мы будем на вершине оного!»
– Mais oui! Mais certainement! Mais comment donc! – отвечает кто-то за меня, покуда я маневрирую к пятой группе.
– И чего церемонятся с этою паскудною литературой! – слышится в этой группе. – Ведь это, наконец, неслыханно!
– А суд, ваше превосходительство, между тем оправдывает-с!
– Ах этот суд! Вот он где у меня сидит, этот суд!
– Я, ваше превосходительство, записку составил, где именно доказываю, что в литературе нашей, со смерти Булгарина, ничего, кроме тлетворного направления, не существует-с.
– Тлетворное – c’est le mot! C’est un malfaiteur qui tue par sa puanteur nauséabonde![64] Я со времени покойного Николая Михайловича (c’était le bon temps!)[65] ничего не читаю, но на днях мне, для курьеза, прочитали пять строк… всего пять строк! И клянусь вам богом, что я увидел тут все: и дискредитирование власти, и презрение к обществу, и насмешку над религией, и космополитизм, и выхваление социализма… Ma parole, c’était tout un petit cosmos d’immondices de tout genre![66]
– Я, ваше превосходительство, именно эту самую мысль в моей записке провожу-с!
– И прекрасно делаете, друг мой! Надобно, непременно надобно, чтобы люди бодрые, сильные спасали общество от растлевающих людей! И каких там еще идей нужно, когда вокруг нас все с божьею помощью цветет и благоухает! N’est-ce pas, mon jeune ami?[67]
Увы! Вопрос этот относился опять ко мне, и я опять не нашел никакого ответа, кроме:
– Mais oui! Mais comment donc! Mais certainement!
К счастью, в это время в гостиной раздалось довольно громогласное «ш-ш». Я обернулся и увидел, что хозяин сидит около одного из столов и держит в руках исписанный лист бумаги.
– Messieurs, – говорил он, – по желанию некоторых уважаемых лиц, я решаюсь передать на ваш суд отрывок из предпринятого мною обширного труда об уничтожении. Отрывок этот носит название «Как мы относимся к прогрессу?», и я помещу его в передовом нумере одной газеты, которая имеет на днях появиться в свет…
– Mesdemoiselles, voulez-vous bien venir écouter ce que va lire le prince?[68] – обратилась княгиня в другую комнату.
Смех и шум прекратились – молодежь высыпала в гостиную.
– Надо вам объяснить, messieurs, что мы, то есть члены консервативной партии, давно чувствовали потребность в печатном органе. У нас была одно время газета, но, отчасти по недостатку энергии, отчасти вследствие некоторой шаткости понятий, она прекратила свое плодотворное существование. Теперь мы решились издавать новую газету под юмористическим названием «Шалопай» – ежедневное консервативно-либеральное прибежище для молодцов, не знающих, куда приклонить голову. Мы выбрали это название, потому что оно совершенно в русском, немножко насмешливом тоне… N’est-ce pas, messieurs?[69]
– Из-за одного заглавия, ваше сиятельство, сколько будет пренумерантов! Вот увидите! – вставил свое слово господин, который хвастался запиской о тлетворном направлении современной русской литературы.