Дневник посла - стр. 68
В конце японской войны один из высокопоставленных клиентов Бадмаева выразил ему свою благодарность, устроив так, что ему было дано политическое поручение к наследственным правителям китайской Монголии. Чтобы обеспечить их содействие, ему было поручено разделить между ними двести тысяч рублей. Вернувшись из Урги, он изложил в докладе блестящие результаты своего путешествия, и, на основании этой бумаги, его надлежащим образом поблагодарили. Но немного времени спустя открылось, что двести тысяч рублей он оставил себе. Дело начало принимать плохой оборот, и тогда посредничество высокопоставленного клиента всё уладило. Терапевт вернулся спокойно к своим каббалистическим действиям.
Никогда еще больные не стекались в таком количестве в кабинет Бадмаева на Литейном проспекте, потому что распространился слух, будто он привез из Монголии всевозможные лечебные травы и магические рецепты, с большим трудом полученные от тибетских колдунов.
Сильный своим невежеством и озарением, Бадмаев, не колеблясь, берется лечить в самых трудных, самых неясных медицинских случаях; однако же он оказывает некоторое предпочтение нервным болезням, психическим страданиям и расстройствам, связанным с женской физиологией. У него есть секретная фармакопея, и он сам приготовляет лекарства, которые прописывает. Он ведет таким образом опасную торговлю наркотическими, болеутоляющими, анестезирующими, возбуждающими средствами; он вычурно называет их тибетским эликсиром, порошком из Нирвритти, бальзамом из Ниен-Чена, эссенцией черного лотоса и т. д. В действительности же он добывает составные части своих лекарственных снадобий у аптекаря-соумышленника. Несколько раз государь и государыня призывали Бадмаева к наследнику, когда обыкновенные врачи казались бессильными остановить гемофилитические припадки ребенка. Там он узнал Распутина. Эти шарлатаны мгновенно поняли друг друга и соединились.
Но со временем здоровые круги столицы возмутились всеми скандальными рассказами, которые распространялись о старце из Покровского. Его частые посещения императорского дворца, его доказанная роль в известных произвольных или злополучных актах верховной власти, наглая заносчивость его разговоров, циническое бесстыдство его проступков возбудили со всех сторон ропот возмущения. Несмотря на строгости цензуры, газеты указывали на бесчестие сибирского чудотворца, не рискуя, однако, затрагивать их величества, но публика понимала с полуслова. «Избранник Божий» почувствовал, что было бы хорошо исчезнуть на некоторое время. В марте 1911 года он взял посох странника и отправился в Иерусалим. Это неожиданное решение наполнило его ревнителей грустью и восхищением: только святая душа могла так ответить на оскорбления злых людей. Затем он провел лето в Царицыне, у своего доброго друга и помощника монаха Илиодора.
Между тем императрица не переставала ему писать и телеграфировать. Осенью она заявила, что не может более выносить его отсутствия. К тому же, с тех пор как старец уехал, кровотечения у наследника стали более частыми. Что, если ребенок умрет!.. Мать не имела больше покоя ни одного дня: это были постоянные нервные припадки, судороги, обмороки. Император, который любил свою жену и обожал сына, вел самую тягостную жизнь…