Дневник кислородного вора. Как я причинял женщинам боль - стр. 4

Потому что это доставляет им удовольствие. Действительно ли все так просто?

Если стоит задача добиться, чтобы душа разлетелась вдребезги, лучше, чтобы исполнитель прошел через такое же переживание. Раненые ранят других искуснее. Эксперт по разбиванию сердец по опыту знает воздействие каждого удара. Острие проскальзывает внутрь едва заметно, боль и извинения приходят почти одновременно.

Я устал от девушки, с которой встречался четыре с половиной года. Я любил ее. Это и было самое ужасное в том, о чем я собираюсь вам рассказать. Существует возможность, что она где-то там в эту самую минуту читает эти строки. Вы, прочие, отвернитесь-ка, следующие слова предназначены только для нее.

Пен, мне так жаль! Мне необходимо было сделать тебе больно. Я знал, что все близится к финалу. Я знал, что ты начала презирать меня. Ты пыталась скрывать свои чувства, но они пробегали рябью по твоему лицу. Отвращение. Я стал ненавидеть тебя за это. За то, что у тебя не хватало духу сказать о том, что́ ты на самом деле обо мне думаешь. Так что пришлось собраться с духом и сделать это за тебя.

Остальные, теперь можете повернуться.

Был пятничный вечер, я сидел в каком-то пабе в парке Виктории. В очередной раз я ушел с работы. Еще одно рекламное агентство, где еще один ворох концепций подвергся массовому уничтожению от рук еще одного креативного директора с кулаками, похожими на свиные окорока. Я был уверен в одном: мне нужно напиться до потери сознания. Так что я опрокидывал пинты пива одну за другой с пугающей скоростью.

У потрепанного жизнью, сморщенного бармена был обеспокоенный вид.

Потом виски.

К половине восьмого вечера я уже спотыкался. Мы должны были встретиться с Пенелопой в восемь. Мне пришлось идти к месту нашей встречи пешком, ведя велосипед «в поводу». Естественно, еще один паб.

Гнев. Скука. Опьянение. Скверная комбинация.

Я начал с чего-то такого:

– Как мне похерить эти четыре года?

Ее вопросительный взгляд, потом попытка уйти в сторону:

– Тебе нравится моя блузка?

– Похожа. На. Столовую. Скатерть.

Обиженный взгляд, за которым следует:

– Может, еще одну?

Еще пива. Это, как правило, помогало.

– Подружку? Да, будь любезна.

Теперь уже взгляд не столько обиженный, сколько скучающий. Обвела глазами паб. Молчание.

Потом она предложила:

– Пойдем куда-нибудь еще.

Это обычно тоже срабатывало. Но я решил, что сегодня не сработает. Не сегодня. Сегодня мы пройдем весь путь до конца. Это был всего лишь периметр, первая линия обороны. Моя стройная эмоциональная террористка злостно пропускала мимо эти оскорбления.

– Конечно. Пойдем куда-нибудь еще.

Я решил не говорить ни слова между этим пабом и следующим. И мне это удалось. Теперь она дрожала. От неуверенности. Я тоже дрожал. От возбуждения. Она заказала у стойки выпивку. Будь я проклят, если соберусь за нее платить, – и я занял место за круглым столиком, намеренно в наглую пожирая взглядом других девушек. Она это видела. Она и должна была видеть. И все равно никакой реакции. На кону стояли четыре с половиной года. В основном хороших. Так почему бы ей не дать мне на один вечер выходной? Но именно это было таким возбуждающим фактором для меня. Я все решил. А она не могла понять, что у меня в голове. Картинка, как я занимаюсь сексом с той белокожей, с проступающими голубыми венами проституткой, у которой была только одна грудь. Я знал, что мог бы искалечить Пен. Она, вероятно, тоже могла бы меня искалечить, но не успела, потому что я собирался сделать это первым.