Дневник. 1917-1919 - стр. 88
А теперь возврат к старому, по-видимому, уже невозможен.
Другой скверной стороной здешнего положения является то, что сюда набились разные спасители отечества, которые думают создать целую армию из офицеров и добровольцев и двинуться против большевиков; основанием для этой армии хотят взять семеновский отряд. Город набит темными авантюристами и очень разболтанными офицерами. Все жаждут хороших штатов и назначений, достойных тех, кто первыми подняли знамя борьбы с большевиками (пока что борьба идет китайскими руками, под крылом китайского дракона; без этого здесь прочно сидели бы большевики и правили комиссары); психология у большинства та же комиссарская, только под другим соусом, все считают себя вправе сделаться высоким начальством, решительно распоряжаться и быть щедро оплачиваемым, заниматься же грязным делом борьбы на фронте предоставляется экзальтированной молодежи, кадетам и юнкерам, а также немногим сохранившимся офицерам старой закалки, готовым за идею всё отдать и всем пожертвовать.
Ожидают прибытия из Никольска сидящего там бывшего командира 1-го Сибирского корпуса генерала Плешкова, выдвинутого для возглавления всех образовавшихся здесь организаций, никого не слушающих и друг на друга топорщащихся.
По-моему, трудно было сделать более неудачный выбор, так как Плешков – это типичная фигура старого командования, добродушный, обходительный барин, ничем остро не интересующийся, любящий спокойную и без волнений, ровнотекущую жизнь высокого военного начальника довоенного времени, – одним словом, совершенно не то, что нужно сейчас, чтобы собрать и организовать всю эту разношерстную и, несомненно, очень распустившуюся толпу, забрать ее в ежовые рукавицы и заставить работать и учиться, ибо только труд, внутренняя дисциплина и воспитание в духе жертвенного подвига и бескорыстного служения идее может дать то, что сейчас так остро и спешно нужно России, то есть корпус добровольцев, рыцарей Белого Креста, чистых подвижников, ничего себе не ищущих и всё готовых отдать на служение великому и святому делу.
То, что мы видели на фронте, то, что я видел и слышал по дороге и что узнал в Харбине, убеждает, что для достижения такой цели нужна железная рука, великий организаторский талант, большие военные знания и огромный житейский и служебный опыт; ведь всё сейчас так разболталось и отвыкло от идеи повиновения и принуждения; огромное большинство неустоявшейся, больной переживаниями войны и революции молодежи недалеко ушло от большевизма, только другого цвета; желания у него самые большевистские: побольше наслаждений и поменьше испытаний; побольше денег и вкусных прав и поменьше работы и неприятных обязанностей; исполнение приказов и распоряжений только постольку, поскольку они приятны исполняющему и вообще поскольку он намерен и расположен их исполнять.
Протест против принуждения, склонность к произволу, лени – у всех нас в крови, и достаточно малейшего послабления, чтобы мы все раздрессировались; кроме того, все мы слишком привыкли к тому, что обязанности внизу, а права и вкусные вещи наверху, а потому всем хочется наверх.
Противно то, что все эти, собственно говоря, звериные, перешедшие от первобытных предков вожделения прикрываются фиговым листом любви к отечеству, борьбы за идею, борьбы с большевизмом, а по секрету и под пьяную руку – огнедышащею преданностью монархии (на неприятные воспоминания память коротка, и все забыли, как спокойно предали они эту монархию год тому назад).