Для тебя моё сердце - стр. 30
Богдан садится рядом, поворачивается ко мне всем корпусом и разглядывает с непонятным выражением в глазах. То ли злится, то ли нет, неясно. Я смотрю в ответ честными глазами и жду, когда он объяснит свое эффектное появление. Не выдерживаю и спрашиваю сама:
— Ты что, за мной следил? Что тебе нужно?
— Хочу спросить о том же. Что тебе нужно? — с иронией уточняет он.
— В смысле? От тебя ничего. Это ведь ты заставил меня остановиться.
— Ну да. Иначе кое-кто наделал бы глупостей.
— Ты о чем? — пытаюсь возмутиться. Но получается так себе.
— Ладно, спрошу прямо. Какого черта ты следишь за отчимом? — добавляет в голос металл и убирает из глаз усмешку.
— Олег мне не отчим! И я не… — закончить мне не дают.
— Варя, не стоит врать. Я тебе не враг и пока еще доверяю своим глазам. Уж прости, сыщик из тебя никакой. Твою тачку только чудом не засекли.
Набираю в грудь воздуха, чтобы все отрицать. Но передумываю и тяжело вздыхаю. Потом разочарованно спрашиваю:
— Было так заметно?
— Мне да. Я хочу знать: что происходит? Что ты делала в прокуратуре?
Отворачиваюсь к окну, поджимая губы. И прикидываю, стоит ли делиться с Морозовым своими подозрениями. Он явно от меня не отстанет, а врать лишний раз не хочется. И так уже живу в сплошном вранье. Медлю. Подозрения — подозрениями, но произносить их вслух как-то стремно. Они могут показаться полным бредом. Хотя, если кто и способен меня понять, так это точно Богдан. Насчет Олега у него нет никаких иллюзий. Так что решаюсь:
— Ты прав, я за ним следила, — признаюсь с некоторым смущением.
— В офисе? Это чистое самоубийство. Там повсюду камеры и охрана. Как тебя туда вообще пустили?
— Просто. С сегодняшнего дня я там работаю.
— Насколько помню, у тебя была другая работа, — хмурится Морозов и требует: — Давай, не тяни. Рассказывай, что затеяла?
— Ну… Ты, возможно, не знаешь, мои родители и Кошелев знакомы с детства. До гибели отца Олег и мама… — черт, как сложно о таком говорить. — В смысле, ничего между ними не было. Все закрутилось уже после похорон. Примерно через год. По крайней мере, раньше я так думала, — замолкаю, так и не прояснив до конца свою мысль. Морозов сам ее развивает:
— Раньше так думала. А сейчас иначе?
— А сейчас не уверена. Точнее, в маме-то я уверена. В том, что они с папой любили друг друга. И у нее никого больше не было. А вот Олег…
— Что случилось с твоим отцом? — перебивает Морозов. — Ты говорила, что он умер, я думал, от болезни.
— Нет, — медленно качаю головой и вздыхаю. — Папа погиб, выпал из окна два с половиной года назад. Нас уверяли, что это несчастный случай. Но мы с мамой всегда сомневались.
— Понятно, — хмурится Богдан. — И теперь ты считаешь, что Олег убрал соперника? — сходу озвучивает неприглядную версию. Серые глаза впиваются в мое лицо, следя за реакцией. Я морщусь и не пытаюсь скрыть, как мне неприятно это слышать. Но не возражаю.
— Меня посетила такая мысль, — отвечаю хмуро и отвожу взгляд в сторону.
— И что дальше? — сейчас в его тоне звучит раздражение. И я не понимаю, почему.
— Что, дальше? — переспрашиваю его.
— Допустим, твои подозрения оправданны. Зачем следишь за Кошелевым? Что собираешься делать?
— По-твоему, надо забить и жить, как ни в чем не бывало? Я так не могу.
— А что ты можешь? Хочешь его наказать?