Длиннее века, короче дня - стр. 21
Вечером она терпеливо ждала Таниного звонка, пытаясь хоть как-то убрать запущенную квартиру. Метод – то тут, то там – не очень помогал на ста пятидесяти квадратных метрах. Маша вспомнила другую систему, кажется, ею пользовалась героиня романа «Клуб первых жен». Она каждый вечер до блеска надраивала один квадратик своего замка. Маша начала с кухни, работа перестала казаться бессмысленной, стал виден результат.
Отвечая на телефонный звонок, она схватила приготовленную ручку, чтобы записать адрес. Но это была не Таня. Звонила Вера. Жила она через дом от нее.
– Здравствуй, Верочка. – Маша поняла, как измучило одиночество. – Ты где?
– Да, собственно, к дому еду, мимо тебя.
– А почему мимо? Не хочешь зайти? Правда, у меня, кроме кофе и сыра, нет ничего…
– А у меня полный багажник еды. Мои сегодня с дачи вернулись. Но я, знаешь, одних полуфабрикатов накупила: чтобы сунуть в микроволновку… Я без них разленилась. Еду и думаю: как вчера было хорошо, никого нет, что хочу, то и делаю. Не хочу – не делаю. Теперь опять надо впрягаться в жизнь шумною толпой.
– Мне, наверное, шумной толпы не хватает, чтобы что-то сделать по дому. Занимаюсь в данный момент самоистязанием на кухне. А в котором часу твои вернутся с работы?
– Петька с Галей, наверное, через час. Полинка с Варькой дома, но им я еду оставила с утра.
– С кем Полинка? Ой, все время забываю, что вы собаку Варькой назвали. Додумались! Ну, так заходи, а?
Маша положила трубку и облегченно вздохнула. Уборку кухни можно прекратить по уважительной причине и минут на тридцать остановить изнурительную карусель собственных мыслей. Вера сейчас начнет рассказывать о себе, брате Петре, его жене Галине, племяннице Полинке, собаке Варьке, в последнюю очередь о родителях, которые, по ее мнению, впадают в маразм… Маша почти позавидовала такой ясной и полноценной родственной жизни. Правда, тесновато им: Петя с Галей никак не накопят на свою квартиру, живут все в двухкомнатной родителей, те круглый год на даче.
– Сто лет тебя не видела, живем-то далеко, через дом. – Вера вошла в прихожую, улыбающаяся, жизнерадостная. – Да, видно, что у тебя, кроме кофе, ничего нет. Причем, наверное, не первый месяц. Жалко, что ты не в девятнадцатом веке живешь. С такой талией и такой интересной бледностью удобно в обмороки падать, как тогда было модно. Сейчас – нет. В этом пакете киевские котлеты. Практически готовы. Очень даже съедобные. Разогреваются пять минут максимум. Продаются в нашем магазине, до которого тебе три шага. Но, конечно, без вдохновения их не приготовить.
– Это так, – улыбнулась Маша. Она была рада видеть загорелую, круглолицую, полноватую Веру, которая казалась ей всегда уютной и приятной, как теплый домашний хлеб, как живое напоминание о Машиной жизни с родителями, когда и у нее была дружная, любящая семья…
– Ты сиди, я сама приготовлю, – сказала на кухне Вера. – Вижу твой трудовой подвиг: посуда помыта, раковина и плита сверкают. Хвалю. Можешь на сегодня прерваться.
Они поужинали, Маша с удивлением обнаружила, что проголодалась.
– Вкусно. Спасибо тебе.
– Да ладно. Как-нибудь с кулебякой собственного производства к тебе приду. Специально испеку, тайком от своих, а то сожрут тут же. Ты поела?
– Да, а что?
– Расскажу, что у нас приключилось. Мы умирали со смеху.