Длинная серебряная ложка - стр. 52
– Спасибо. Только я бы предпочел, чтобы ты уехал отсюда. Прямо сейчас. Можешь взять любую лошадь на конюшне, я покрою твои дорожные расходы. Давай, а?
– Ну нет, я и с места не сдвинусь!
– Что же ты намерен предпринять?
– Для начала, хочу узнать, что произошло с твоей сестрой.
– Ты и правда веришь, что сумеешь ее найти? У моего отца гораздо больше средств, но и он потерпел неудачу.
– Если не найду, то хоть попытаюсь.
– И то верно. Главное ведь намерения, – в его голосе Уолтер уловил нотки горечи. – Чем я могу помочь?
– У тебя есть портрет Берты? Ну или фотография, желательно посвежее.
– Есть одна, только она в ее будуаре.
– Так за чем же дело стало! Как раз ее будуар мне и нужен. Может, там я отыщу какие-нибудь улики.
После долгих раздумий Леонард согласился его проводить. Перед уходом он лично попрощался с каждой водорослью и пожелал всем приятного фотосинтеза.
Будуар фроляйн Штайнберг размерами не уступал крикетному полю. Пол был устлан персидским ковром, по которому, выжигая вам сетчатку, разбегались ярчайшие геометрические узоры. На стенах висели картины, изображавшие обнаженных нимф и прочие куртуазности. Высокие окна были обрамлены темно-красными шторами с золотой бахромой, которые спускались вниз тяжелыми складками, словно еще не остывшая лава. На подоконнике стояла клетка с канарейкой. Птичка, дремавшая на жердочке, вдруг вспорхнула и ожившим солнечным зайчиком заметалась по клетке.
Над камином не оказалось традиционного круглого зеркала, но отсутствие зеркал уже превратилось в закономерность. Уолтер успел от них отвыкнуть. Увидав зеркало, он завопил бы от удивления, словно туземец при виде товаров из Старого Света.
– Держу пари, в этой комнате не убирали с момента исчезновения Берты! – потер руки мистер Стивенс. Он уже представлял, как обнаружит под ковром пятно причудливых очертаний, а за диванными подушками – удавку либо погнутый подсвечник.
– Ну что ты, это же негигиенично! – осадил его Леонард. – Я немедленно распорядился, чтобы все поверхности протерли карболовой кислотой, а шторы прополоскали в керосине.
Уже без прежнего рвения, сыщик прошелся по комнате. Следов борьбы заметно не было. Штофные обои оказались чистыми до безобразия, без кровавых брызг или подозрительных царапин.
Тем временем Леонард снял с каминной полки фотографию в простой рамке.
– Вообще-то, отец никогда не приглашал к нам фотографа. Говорил, что если мы будем день-деньской таращиться на свои изображения, то совсем избалуемся, – невесело усмехнулся он. – Но однажды мы поехали на ярмарку. Пустая трата времени, если хочешь знать мое мнение! Помню, как у меня началась истерика, когда отец попытался затащить меня на карусель. Тамошние дети прикасались к лошадкам такимируками! Да столько микробов даже Пастер за всю свою жизнь не видел! Я ныл и просился домой, но отцу там понравилось, он размяк, и Берта уломала его пойти в студию. Ей он ни в чем не отказывал.
Фотограф запечатлел детей на фоне задника с кипарисами и обломками античных колонн. Слева стоял мальчик в матросском костюмчике. По огромным очкам, а так же по выражению легкой паники на лице, Уолтер опознал в нем Леонарда. За руку его держала девочка в платье с таким обилием бантиков, словно портниха шла на мировой рекорд. Уолтер крякнул от досады, потому что девочка надвинула на глаза высокую, как свадебный торт, шляпку, так что виден был лишь упрямо сжатый рот. Опознать пропавшую по такой фотографии не представлялось возможным. Продолжая теребить карточку, англичанин почувствовал, как в нем закипает раздражение – и на Берту, которая усмехалась над ним из прошлого, и на сам снимок, такой уродливый! С композицией явно что-то не так. Да и формат карточки нестандартный. Присмотревшись, он заметил, что другая рука Леонарда терялась за кадром. Кто-то обкромсал ножницами левый край фотографии.