Длинная серебряная ложка - стр. 27
– Ваше сиятельство, я так польщен встречей, так польщен! – расшаркивался гость. – Я и помыслить не мог, что вы так скоро соблаговолите принять наше скромное семейство.
– Ну полно вам, герр Штайнберг, я очень рад встрече. Надеюсь, вы найдете здешние края приятными, – ответствовал граф с дружелюбной улыбкой.
На самом-то деле он терпеть не мог подобострастия, а к быстро нажитому богатству относился с подозрением. Да, предки аристократов тоже нажили деньги и титул в основном грабежом, разбоем и запугиванием крестьян, но то было еще в рыцарские времена. Значит, они грабили и запугивали более галантно. Не то что сейчас, когда общество классово расслоилось и совсем осволочилось.
– Всенепременно, ваше сиятельство. А кто этот прелестный ребенок? Госпожа виконтесса, позвольте представить вам моих детей.
Дети, прятавшиеся за его спиной, неохотно подошли.
– Мой сын Леонард. Он увлекается флорой и фауной.
– Микрофлорой и микрофауной, – поправил его мальчик.
– Микрофауна – это маленькие животные? – переспросила Гизела.
– Ну д-да.
– Как кролик?
– Как Amoeba radiosa.
– А это моя дочурка, – вмешался Штайнберг. – Надеюсь, госпожа виконтесса будет к ней благосклонна.
– Ну конечно! – сказал граф. – Давай, Гизи, покажи девочке наш сад.
Сад зарос так, что гулять по нему можно было разве что с помощью мачете. Но девочки послушно сделали книксен и отправилась продираться через бурьян. Поскольку графиня из-за болезни не могла покинуть свои покои, виконтессе приходилось выполнять роль гостеприимной хозяйки.
– Я Гизела фон Лютценземмерн, – приветливо улыбнулась она. – Очень рада видеть тебя в наших владениях.
– Берта, – буркнула девочка.
– Как поживаешь, Берта?
– Отвратительно.
– Эм… что?
Гизела привыкла, что окружающие отвечали «Спасибо, все чудесно» даже, если в этот момент вервольф жевал им ногу.
– Это я в Гамбурге хорошо поживала. Но нет, отцу вздумалось переехать в эту… сюда. У вас тут есть Опера?
– Нет, но…
– Я так и знала, – сказала девочка с таким мрачным видом, словно все ее худшие опасения разом подтвердились.
– Какая хорошенькая шляпка! – Гизела сделала последнюю попытку завязать светскую беседу.
– Бери, если хочешь. У меня их так много, что я со счету сбилась.
Остаток променада девочки провели в тягостном молчании, и Гизела облегченно вздохнула, когда они вернулись в Парадную Залу. Там граф попросил ее устроить для гостей домашний концерт, и девочка сыграла на клавесине несколько мелодий эпохи барокко (именно в ту эпоху фон Лютценземмерны в последний раз потратились на нотную тетрадь).
– А ты музицируешь, Берта? – спросила Гизела, когда они спускались в столовую.
– Начинала, но бросила. Учитель музыки ударил меня указкой по пальцам, и я очень расстроилась.
– Ужасно!
– И совсем не ужасно. Ничего жизненно важного я ему не задела. Так, пустяки, парочка переломов. Хотя в правой руке он указку уже не удержит, – удовлетворенно хмыкнула Берта.
– Но дама обязана музицировать! – Гизела гнула свою линию. – Иначе у нее никогда-никогда не будет хорошего образования, и ее не возьмут замуж!
– Меня и так возьмут, – отозвалась та. – А таланты нужны лишь тем, у кого нет приданного.
Виконтесса вспыхнула. Теперь она уже не сомневалась, что гостья не просто бестактна в силу своего низкого происхождения, а умышленно говорит колкости.