Диверсантка - стр. 12
– На, возьми. Его нашли рядом с телом отца. Наверное, он нёс тебе в подарок…
И протянула смешного плюшевого медвежонка. Правое ушко его было слегка испачкано придорожной грязью.
Похороны Катерина почти не запомнила. Всё было как в тумане: приходили какие-то люди, говорили слова, смысл которых до неё не доходил. Впрочем, все речи были обращены к Терезе, а Катю лишь изредка трогали за щеку или плечо. И она была благодарна этим незнакомым людям за то, что её ни о чём не спрашивают, не ждут ответов, не беспокоят. Дают проститься с папой. Спасибо вам, люди добрые, всплыли вдруг в памяти слова отца. Так он порой говаривал…
А сейчас лежит в гробу строгий и недосягаемый. Руки скрещены на груди по здешним обычаям. Пастор бубнит молитву. Папа, папочка! Как же я теперь?! Без тебя?..
Через день после похорон Тереза сказала:
– Собирайся, мы уезжаем. Много вещей не бери, там, куда мы едем, есть всё необходимое.
– А куда едем? – спросила Катя.
– Я решила отдать тебя в школу. Очень хорошую школу для девочек, для особенных девочек. Это не здесь, но там обеспечат тебе отличные условия и научат многим полезным вещам. А я буду наезжать, проведывать тебя. Так будет лучше для всех. Пойми, Катрин, я не могу постоянно оставаться рядом. Партийные дела требуют всего моего времени и всех сил без остатка! И потом, – голос её стал строже, – ты ведь не отказалась от мысли отомстить за смерть отца?
Катя только покрутила головой. Отказаться от такого?! Да пусть лучше она умрёт!
– Ну вот, в этом тебе помогут тоже. В общем, собирайся. Отъезд через два часа. – И неожиданно добавила совсем другим тоном: – Ты даже не представляешь, дорогая, какая это возможность! Другой такой не будет…
С собой Катерна взяла кофточку, что связала для неё фрау Гросс, и плюшевого мишку. Того, которого нёс папа в день её рождения. А больше ничего. В закрытую школу в предгорьях Гарца прибыла уже не Екатерина Соболева, а Катрин Зобель. Так её впредь все и называли…
2. 1932 год. Гарцкий горный массив, Германия
Дорога оказалась утомительной. Вначале они сели на поезд, ехавший до Магдебурга. Состав делал массу остановок, и в пункт назначения Катрин с Терезой прибыли только ночью. Там сделали пересадку и добрались до Брауншвайга. Поспать толком не удалось, и Катрин откровенно клевала носом, когда пришлось сойти в маленьком городке, названия которого она не запомнила.
В конце концов, после ночи, показавшейся бесконечной, ранним утром прибыли в Бад Харцбург. Спать хотелось неимоверно. Катрин думала, что путешествие окончено, но не тут-то было. На вокзале их встретил мужчина, на лацкане пиджака блестел такой же как у Терезы значок со свастикой. Пиджаки, вообще-то, носил папа, как выглядит эта деталь мужского туалета Катрин знала, а на мужчине был надет френч. Но маленькой Катрин сейчас было не до таких тонкостей. Только заметила, что не только значок, но и взгляд у мужчины такой же, как у Валькирии. Военных от не военных она отличала влёт.
– Фрау Зобель? – учтиво спросил встречающий. – Прошу в машину.
Большой чёрный автомобиль принял путешественниц в свой салон, пропахший табаком и дорогой кожей. И ещё чуть-чуть бензином, что особенно понравилось девочке. Сидения были такими мягкими, а машина тронулась столь плавно, урча мощным мотором, что Катрин почти сразу сморило. Она спал на заднем сидении, ей снилось море. Она никогда не бывала на побережье, но не раз разглядывала океан на картинках. Этого было достаточно, чтобы увидеть себя во сне плывущей на гигантском лайнере, уходящем, величественно покачиваясь, в неведомую голубую даль. Дым валил из труб где-то высоко-высоко, почти под небесами. За кормой бурлила прозрачная вода, взбитая лопастями винтов, и расходились по морю шикарные «усы», как называют след на воде моряки. Над бортом, призывно крича, проносились чайки, а на капитанском мостике стоял папа. В фуражке с «крабом», в белом кителе и со своей любимой трубкой в руке. Он улыбался: «Всё будет хорошо, дочка!..»