Диверсантка - стр. 11
Как-то Кате попались на глаза картинки с Валькириями. Воинственные девы скакали по небу на крылатых конях и в крылатых шлемах. Сияли доспехи, горели огнём мечи в руках, горели и глаза воительниц, а из-под шлемов текли лавой светлые кудри! Правда, внешне они не слишком походили на Терезу, зато сбоку от изображений имелись точно такие же символы, как и на значке мачехи. То, что этот изломленный крестик называется свастикой, ей рассказал папа. Он объяснил, что знак этот – древний символ добра и света, но изменённый людьми. Что-то было там связано с движением то ли по ходу солнца, то ли против. Маленькая Катя толком не поняла, но сам знак ей понравился. Нравилась и чёрная свастика в белом круге на красном фоне – символ силы, мужества и несокрушимости немецкого духа. Так объясняла Тереза.
И вообще, помимо внешнего сходства существует ещё и сходство внутреннее. Это Катя понимала. Фрау Гросс, например, никак невозможно было сравнивать с Валькириями. И не только из-за возраста и фигуры. Многих других виденных женщин, более молодых, стройных и красивых, тоже нельзя. Чего-то не хватало, хотя девочка и не могла толком объяснить – чего. Но вот эту новую Терезу, ту, что носит костюм, более похожий на военный мундир, и значок со свастикой на груди – можно.
Дочь офицера, Катя с раннего детства научилась различать: кто есть военный, и кто есть не военный.
И сейчас она потянулась к этой сильной, волевой женщине, своей Валькирии. Потому что папы рядом не было, и детской своей душой Катя отчётливо понимала – стряслась беда. Страшная беда, страшней которой не может быть ничего!
Детские глаза спрашивали и молили.
Но фрау Зобель ответила взглядом холодным и строгим.
– Ты уже большая, Катрин, – сказала она скрипучим, чужим каким-то голосом. Тереза всегда называла её на немецкий манер, но таким голосом никогда ещё не разговаривала. – Ты должна быть мужественной и сильной. Весь наш народ терпит унижение и стойко переносит лишения. Будь достойна миссии великой Германии, будь достойна памяти своего отца. Да, его больше нет с нами.
– О, Господи! – выдохнула фрау Гросс и тяжело опустилась на тахту.
– Все утренние газеты пестрят этим, – резко обернулась к ней Тереза. – Тело Артемия нашли на улице, неподалёку от Тирпарка. Он застрелен. Убийца уже схвачен, это русский, некто Анохин. Анархист-революционер, а это почти то же, что большевик. Наймит Коминтерна. – И вновь резкий поворот в сторону Кати: – Твоего отца убили люди, с которыми он боролся всю свою жизнь. Убили подло, в спину, потому что в открытом бою были бы повержены и уничтожены! – Голос Терезы звенел. – Помни это, девочка. Ты вырастишь, станешь взрослой и отомстишь за него! И сделать это можно только вместе с Великой Германией, великой нацией, взявшей на себя грандиозную миссию – навести порядок в этом несовершенном мире! Мы восстановим справедливость, расставим народы по местам, ниспосланным свыше, построим новое общество. И пусть каждый получит своё!
Катерину душили слёзы. Маленькое сердечко, казалось, вот-вот разорвётся в груди, но где-то на дне сознания вызревала мысль, почти крик – да! она отомстит за отца! Валькирия права, враги получат по заслугам многократно. Только бы вырасти, стать большой и взять в руки меч!
А Тереза вдруг нагнулась, заглянула в глаза и сказала почти человеческим голосом: