Дикие сердцем - стр. 3

– У тебя чудесная шея, – заявил он. – Просто лебединая.

– У бабушки Пейс была длинная чудная белая шея, – отозвалась Лула. – Белая, как у статуи. А я слишком люблю солнце, чтобы оставаться белой.

Сейлор и Лула занялись любовью, а потом, когда Сейлор уснул, Лула стояла у окна, курила его «Кэмел» и смотрела на дельту реки. «Что-то в этом есть жуткое, – размышляла она, – быть окончанием водного тела». Лула посмотрела на Сейлора, растянувшегося на кровати. «Довольно странно, что у такого парня, как Сейлор, нет ни одной татуировки, – подумала она. – У таких ребят их обычно целая галерея». Сейлор захрапел и повернулся на бок, демонстрируя Луле длинную узкую спину и плоские ягодицы. Она еще раз затянулась и выбросила окурок из окна в реку.

– Пять лет назад? – произнесла Лула. – Когда мне было пятнадцать? Мама сказала мне, что когда я начну думать о сексе, то, прежде чем что-то делать, я должна с ней поговорить.

– Но, милая, – удивился Сейлор, – ты ведь мне говорила, что твой дядя Пуч изнасиловал тебя, когда тебе было тринадцать.

Лула кивнула. Она стояла в ванной номера отеля «Мыс страха», играя перед зеркалом со своими волосами. Сейлор лежал на кровати и смотрел на нее через открытую дверь.

– Это правда, – ответила Лула. – Только дядя Пуч на самом деле мне не дядя. Он был деловым партнером моего отца. Мама и не догадывалась о его подвигах. Его настоящее имя было какое-то европейское, что-то вроде Пуцински. Иногда он приходил к нам, когда отца не было дома. Я догадывалась, что он подкатывается к маме, поэтому, когда он зажал меня как-то раз, я очень удивилась.

– Как это случилось, малышка? – спросил Сейлор. – Он просто вытащил свой старый хер и засадил тебе?

Лула, нахмурившись, отбросила с лица локоны. Она взяла сигарету из пачки, лежащей на раковине, и закурила, сигарета свисала с ее губы, пока она причесывалась.

– Знаешь, Сейлор, иногда ты бываешь невыносимо грубым, – заявила Лула.

– Вынь сигарету изо рта, ничего не разберешь, – отозвался Сейлор.

Лула медленно затянулась «Мо» и оперлась на край раковины.

– Я сказала, что иногда ты очень груб. Не думаю, что я это заслужила.

– Прости, солнышко, – извинился Сейлор. – Продолжай, расскажи мне, как старикашка Пуч сделал свое дело.

– Мама пошла в парикмахерскую, и я осталась дома одна. Я делала себе сандвич с желе и бананом, и тут через веранду вошел дядя Пуч. Я помню, что волосы у меня были накручены на бигуди, потому что мы с Вики и Черри Энн, сестрами Де Сото, в тот вечер собирались на концерт «Ван Хален»[4] в «Шарлотт Колизеум». Дядя Пуч, должно быть, точно знал, что дома, кроме меня, никого нет, потому что он вошел прямо ко мне, положил руки мне на попу и опрокинул меня на стойку.

– Он что-нибудь сказал? – поинтересовался Сейлор.

Лула покачала головой и принялась поправлять прическу. Она взяла сигарету, затянулась и бросила ее в унитаз. Горящий кончик оставил коричневый след на белом фаянсе. Лула облизала кончик пальца и потерла унитаз, но пятно не отошло.

– Да нет вроде бы, – произнесла она. – Ничего такого не припоминаю.

Лула спустила воду в туалете и смотрела, как водоворот подхватывает и уносит окурок.

– Что он сделал потом? – спросил Сейлор.

– Положил руку мне на блузку спереди.

– А что сделала ты?

– Уронила желе на пол. Помнится, я подумала, что мама бы очень расстроилась, если бы это увидела. Я наклонилась, чтобы вытереть, и дядюшке Пучу пришлось убрать руки. Он позволил мне вытереть блузку и выбросить грязную салфетку в мусор, а потом снова взялся за дело.