Дикарь - стр. 41
Когда Вероника заплакала в пруду, там будто бы граната взорвалась - тогда-то я её и осознал. Что мне делать с этим? Это ведь... Я же не мог влюбиться в почти замужнюю женщину, верно? Глупость какая-то... как можно влюбиться за один день, да ещё такой... бОльшую нелепость, чем наше с Вероникой знакомство, трудно придумать. Ну а что ещё это может быть? Дружеские чувства? Пфь!
Однако, пока принимал душ, я сумел придумать утешительное и вполне логичное оправдание своим чувствам. Я ведь почему согнал Веронику со своих стоп во время упражнений на пресс? Потому что прикосновения девушки, пусть даже и только к ногам, произвели неизгладимое впечатление на мой мужской организм и он откликнулся вполне естественной реакцией. Пришлось отогнать журналистку, чтобы её же не смущать кое-чем, торчащим из шорт. Короче, всё просто: меня влечёт к ней физически - и тут нет ничего удивительного. Она молодая, красивая, и с такой фигурой, что у любого половозрелого самца слюнки потекут, не то что у отшельника, который белых самочек младше пятидесяти несколько лет вблизи не видел. Да, я лишь немного перевозбудился - вот и вся проблема, которая решается на раз.
Моё решение будто читало мои мысли - ждало в комнате, куда я вывалился из душа в одних трусах. Саран легко поднялась с кровати и в два невесомых шага подлетела ко мне. Положила руки на плечи, слегка погладила, хитро поглядывая улыбающимися узкими глазками. Казалось бы, вот оно - бери и решай. Снимай напряжение, в крайнем случае можно и глаза закрыть и подключить фантазию, как в подростковые времена, но... я не хотел. Смотрел на юную девушку в соблазнительной сорочке, готовую на всё, чтобы доставить мне удовольствие - и не чувствовал ни грамма желания. И дело даже не в том, что пользоваться её телом как сексуальной куклой непорядочно. Хотя и это тоже. Но самое главное - я её не хотел. Она была мне почти противна.
- Мокрый, - бросил я, уворачиваясь от тонких смуглых ладошек.
- Ничего страшного, - промурлыкала Саран, снова ловя меня и обнимая сзади за талию. Прижалась плоским животиком и почти такой же плоской грудью через шёлковую ткань, прошептала:
- Я соскучилась, любимый...
- Тебе надо быть сдержаннее, - буркнул я. - Такая открытая чувственность девушке не к лицу, она порицается обществом.
Саран максимально распахнула свои маленькие глаза и обиженно пробормотала:
- Порицается, если к чужому мужчине! А ты мой...
- Не сейчас. Мне надо идти на ужин. Возвращайся к себе, унэтэй.
Она опустила взгляд, поджала красивые губы:
- Мне надоело там сидеть, я хочу выйти во двор.
- Это исключено. По крайней мере, сейчас. Я постараюсь организовать тебе прогулку, но позже.
Она очень тяжело вздохнула и медленно побрела к потайной двери. К сожалению, в моей душе совсем ничего не шевелилось в ответ на её грусть. Не хотелось обнять, утешить, поцеловать...
- Саран, - окликнул я её.
Она встрепенулась, но напрасно.
- Пожалуйста, не входи ко мне в комнату без приглашения.
Хрупкие девичьи плечи опали, она ускорила шаг и чуть ли не хлопнула дверью. Плачет, наверное. Наверное, нужно пойти и пожалеть... но как же не хочется! Я не люблю женских слёз... не любил... то, что произошло между мной и Вероникой в пруду, необычно для меня. Как правило, эта солёная вода вводит меня в ступор и гнев. Потому что она - немой укор, обвинение в жестокости, бессмысленное давление на мои нервы. Я видел в своей жизни довольно женских слёз, и зачастую они были валютой, вгонявшей меня в долги: "Тимур, как ты можешь быть таким бессердечным! Теперь я буду обижаться на тебя, пока не получу какой-нибудь подарок..." - вот что они обычно означали. Вероника плакала не так - она выглядела беззащитной, как ребёнок, и всё, что произошло дальше, только подтверждало это. Ничего не потребовала, сказала, что не сердится, выглядела растерянной из-за моих утешений, а не довольной, не торжествующей.