Диагноз: В самое сердце - стр. 17

Что тут у нас?

С деловым видом смотрю на пики.

Непроизвольно закручиваю указательный вокруг мизинца.

Да вроде с сердцем у Макса не было никогда проблем. Я, блин, не помню. Я с ним по врачам не хожу! Но папа регулярно отправляет нас на медосмотр. Если бы было что-то, он бы рассказал. Да. Я была бы в курсе.

– Ну что доктор, – прикусывает губу Макс, – мое кардиограмма уже сложилась в сердечко. Когда меня выпишут?

Опускает руку и типа случайно проводит кончиками пальцев по ноге. Как раз под кромкой юбки.

Зыркаю на него. И дергаю резко ногой, сбрасывая его руку.

Девок тебе мало, гаденыш?! Уже сестру лапаешь?! Встретимся мы с тобой наедине, получишь у меня.

– Когда кардиограмма выпрямится, тогда и выпишем.

Придурок.

– Смолова! – Вырывает из рук кардиограмму Амосов, – ты что себе позволяешь! Вон из палаты! – Задираю подбородок. Не больно и хотелось! Разворачиваюсь и ухожу. – Извините, Максим Олегович, новенькая. – Дергаю за ручку двери и открываю. – На коридоре жди!

На коридоре жди.

Передергиваю его и хлопаю дверьми.

Сжимаю кулаки и сдергиваю маску вниз. Делаю глубокий вдох и выдох. Вдох и выдох. Ради подруги. Иначе бы ноги моей не было в этом отделении. Даже сочувствую ей, что придется работать с ним.

Натягиваю маску назад, поправляю парик. Жарко в нем… проветриться бы.

Амосов выходит через пару минут.

– Это сын главврача, – берет за предплечье и тянет к стене. – Ты что себе позволяешь? Совсем? – стучит себя по голове. – Или, может, не твое это? Ты элементарного не знаешь! Как сделать ЭКГ любая медсестра знает. А ты еще должна уметь расшифровать. Ты как людей собралась лечить? Еще и операции им на открытом сердце делать? Это не шутки и игра в куколки!

– Он лапал меня!

– Значит дала повод.

– Ах, дала повод?! Вчера… – оскеюсь, успевая не ляпнуть про “вчера”.

– Что вчера? – сужает глаза и в мои смотрит.

Да ладно… я линзы другого цвет надела. Не должен узнать.

– Передачу вчера смотрела, что мужчинам проще всего на женщину все спихнуть. Сами силой женщин принуждают, а потом она виновата…

– Некогда сейчас с тобой спорить. Иди к нему, – кивает на палату Макса. – Позвал тебя зачем-то. Потом ко мне. Продолжим!

– Потом у меня обед, Артем Александрович!

– У врачей нет обеда, запомни! Если ты врач, конечно. И да, – подталкивает меня за поясницу к двери палаты, – если будет предлагать интим за молчание, не не соглашайся.

Чего?!

– Я и не собиралась!

– И не надо!

Подмигивает, усмехается и, открыв дверь, вталкивает меня назад в палату.

– Жду в отделении.

Захлопывает за собой дверь.

– Ну что, перевяжешь меня, медсестричка? – улыбается Макс.

Перевяжу… шею.

Он садится на кровати и протягивает мне бинты. Начинаю закручивать вокруг его ран.

– Слышала бы мама, – наклоняется ко мне и шепчет, – как ты желаешь мне “выздоровления”, – показывает характерным жестом пальцами, что берет последнее слово в кавычки, смотрю ему в глаза, – так у нее бы давление подскочило. Сестричка.

Улыбается и тянет маску с моего лица вниз.

– Если бы мама знала, как ее сын ведет себя в больнице, у нее бы инфаркт был. – Затягиваю потуже бинт. – Братик.

– Если бы папа знал, что его дочь прикрывает в больнице другого врача не схожей специализации, то…

– Только скажи ему!

– Ну вот и ты помалкивай, заноза. – Придушить бы его, но жалко такого болезненного. Выдыхаю и обнимаю брата.