Девушка по имени Москва - стр. 34
– А я что, не делаю? – достал из-за пазухи сложенный листок Мефодий. Разложил, будто спальное кресло на столе: – Читай.
Напротив дома была огромная яма, которую я все не решался засыпать, и вот однажды машина, груженная песком, свалилась в кювет. Чтобы ее вытащить, песок пришлось разгрузить. Яма исчезла сама собой.
– Ты такой ерундой занимаешься. Плотским, не пора ли подумать о душе?
– Если кто-то торгует войной, я подумал: почему бы не торгануть миром? – Неожиданно лицо Мефодия раскраснелось в говядину. Тема мяса задела его за живое. – Всем миром, – по-дурацки рассмеялся он.
– Хорошая инициатива. Только давай без фарша, без котлеток. Не будем мешать все в одну кучу. В общем, я не о личном, я о духовном.
– Да кто захочет думать о духовном на пустой желудок? Это называется материализация. Это вчера нужно было хлеба и зрелищ, а сегодня мяса и чуда. Людям необходимо чудо. Надежда на чудо. Иначе так и будут стоять закрытыми. Как фасады, скрытые картоном, за картоном постоянный ремонт.
– А чей дом-то был? – снова вспомнил о письме Кирилл.
– Не знаю. В зале цвели лотосы. Это меня и подкупило. Йоги хотя бы мышечно тянутся к духовному, – налил себе еще духа Мефодий. Краб, чувствуя себя лишним, начал медленно сползать с блюда. Длинные клешни цеплялись за ножки стола, потом стульев.
– Добрые дела, значит? А наши стоят, – провожал взглядом краба Кирилл.
– Я даю людям надежду на чудо.
– На кухню пошел, обратно. Конечно, там теплее, чем в Тихом океане. И спокойнее. Японские рыбаки не достанут. – В этом момент поезд качнуло. – О, слышат, 3 балла, не более. Чувствуешь толчок? Земля на толчке, – снова разразился смехом Кирилл. Крепость духа ударила ему в голову. Юмор его крепчал с каждой минутой. – Вулканы выбрасывают пепел. Вот где чудо, Мифа. Не надо его придумывать. За нас уже все чудеса давно придуманы. И хватит демагогии, надеждами занимается Эсперанца. Пусть она сама разбирается со своими делами. Или она не справляется? – снова вспомнил стареющую Надежду Кирилл.
– Справляется, – усмехнулся чему-то про себя Мифа, но озвучивать не стал. «А когда у надежды застой, это уже не надежда, это уже безнадега». – Ну вот одно из писем:
Все мне подсказывало, что сегодня не надо кататься. Сначала две «скорых» на склоне. Потом трасса была закрыта под соревнования, я ждал пока она откроется. Только я собрался скатиться, приходит смс-ка, что не хотели бы вы пройти реабилитацию в нашем прекрасном санатории. Значит, вопрос с разрывом ахилла был решен заранее. Кто-то меня вел, подсказывал.
– Это все тот же с ямой?
– Ну да.
– Я же ему специально ахилл порвал, чтобы яму закопали, прежде чем он туда загремит.
– Что это значит? Значит, люди разучились слышать.
– А когда им слышать? Им некогда.
– Потому что они занимаются той же ерундой, что и ты.
– Они боятся.
– Как и я, как и ты. – Кирилл увидел в глубине вагона-столовой повара-японца, который тащил обратно вырывающегося из рук краба. Краб брыкался. Удары его клешней о пол напоминали игру на тарелочках. Японец планомерно добивал его половником по тыкве. Тыква у краба была, что на Хеллоуин, красная и твердая, с прорезями для глаз. – Самое мощное оружие – это страх.
– Страх сдерживает людей, поэтому людей держат в страхе. Те страхуются. Они берут ипотеки под те самые стены, которые должны их защитить, но стены эти и есть тот самый страх, в котором их держат. Люди заложники. Вот почитай: