Девушка из Золотого Рога - стр. 22
– Я его никогда не видела. Знаю только, что ему тридцать лет. Он исчез после революции. Можно, конечно, считать, что он меня бросил, но у него вроде как не было другого выхода.
Хаса с сочувствием посмотрел на нее, подумав про себя, что иногда у революций бывают и привлекательные стороны.
– А что вы собираетесь делать после завершения учебы?
Азиадэ мечтательно посмотрела на тарелку с пирожными и взяла себе шоколадное.
– Я выйду замуж за президента Соединенных Штатов или за короля Афганистана.
На губах у нее осталась сахарная пудра. Она весело протянула руку и вытянула себе сигарету из портсигара Хасы.
– Вы уже когда-нибудь любили? – вдруг спросил Хаса.
Тут Азиадэ, густо покраснев, отложила сигарету.
– Европейцы совсем не умеют себя вести, – сказала она, гневно сверкнув глазами. – С незнакомой женщиной не подобает вести разговоров о любви и рассматривать ее такими жадными глазами. Мы так же, как и вы, знаем толк в любви, только более спокойны и немногословны. За это нас и называют «дикарями».
В гневе она стала еще прекрасней. Зрачки ее расширились, она затянулась, выпустила дым вверх и вдруг поняла, что безнадежно влюбилась в Хасу.
Хаса озадаченно посмотрел на нее:
– Я не хотел вас обидеть, Азиадэ. Поверьте, это не простое любопытство, а… ну… Вы же понимаете? Эх…
Он смущенно замолчал. Может быть, ему все-таки нужно было прочитать хотя бы введение в психоанализ? Азиадэ с улыбкой посмотрела на него. До чего же беспомощны эти европейцы в выражении чувств. Тут не хватало, так сказать, стамбульской шлифовки.
Она отложила сигарету и благосклонно посмотрела на него.
– Ну, рассказывайте же, – спокойно сказала она.
– У меня в жизни уже была одна грустная история, потому я и расспрашиваю всех о любви. Я был когда-то женат, а потом развелся.
Азиадэ тихо слушала его, ротик ее был слегка приоткрыт, а верхняя губа приподнята. Внезапно она наклонилась и закашлялась. Все-таки странные люди эти европейцы.
– Я понимаю, – сказала она с сочувствием, – у вашей жены не могло быть детей, и вы ее оставили.
– Дети? – удивленно спросил Хаса. – При чем здесь дети? Марион никогда не хотела иметь детей.
– Она не хотела иметь детей? – удивилась, в свою очередь, Азиадэ. – Но ведь в этом ее предназначение.
– О господи, – простонал Хаса. – Проблема была совсем не в этом. У меня был один близкий друг. Он часто приходил к нам, и однажды Марион ушла с ним.
Он пожал плечами, а у Азиадэ от удивления округлились глаза. Она наконец поняла, в чем дело.
– Ах вот оно что, – сказала она, – вы выследили их и убили обоих и с тех пор скрываетесь за границей от суда и кровной мести. Я могу вас понять, я знаю много случаев, как ваш.
Хаса почувствовал себя почти оскорбленным. Азиадэ считала его способным на убийство!
– Мне не надо ни от кого прятаться, и суд тоже на моей стороне.
Азиадэ покачала головой:
– У нас к такой женщине привязали бы кошку, засунули бы их обеих в мешок и сбросили в Босфор. Мужчину же того закололи, и все сочли бы это справедливым. А что, ваши враги так хорошо скрываются?
– Нет, – печально ответил Хаса. – Этим летом они были в Зальцкамергуте. И почему, собственно, враги?
Азиадэ молчала. Нет смысла объяснять этим людям, что такое любовь. Хаса сидел перед ней, как будто за стеклянной стеной, сгорбленный и такой беспомощный. Азиадэ уставилась в пустую чашку кофе с чувством легкого удовлетворения. Это хорошо, что Хаса был так одинок.