Девиация. Часть вторая «Аня» - стр. 3

– Садись.

– Зачем?

– Помогу снять сапожки.

– Я мокрая. Он же вымажется. Это – пионерская святыня!

– Ничего с ним не станется, постираем. Разрешаю, как главный пионер в школе. Садись, солома грязная.

Аня зыркнула из-подо лба и плюхнулась на вымпел. Присел рядом, стянул сначала один сапожек, потом другой, стараясь не смотреть под задранную юбку.

– Теперь снимай колготки.

Отошёл, подхватил клок соломы, отёр запачканные руки. Сунул в щель под дождь.

– Я готова, – пискнул за спиной продрогший голосок.

Повернулся. Аня стояла на вымпеле, переступая с ноги на ногу, держала в руках грязные колготки.

– Сейчас согреешься.

Скинул плащ, повесил на гвоздь, стянул через голову шерстяной свитер, связанный мамкой для межсезонья. Протянул девочке.

– Одевай.

– А вы?

– Подними руки.

– Не надо, а как вы? Околеете же… – запротестовала Аня, но руки подняла.

– Согреюсь по дороге.

Я примерился, продел тонкие кисти в рукава. Сдёрнул обратно – Анин гольфик был насквозь мокрый.

– Так не пойдёт. Снимай всё и… юбку. Вон, бок в грязи.

Аня понурила голову, но спорить не стала – видно замёрзла. Уцепилась за края, стянула гольфик через голову, оставшись в белой маечке, облегавшей едва припухлые грудки. Принялась дергать боковую молнию на юбке. Та намокла, не расходилась.

Я уже не отворачивался, не до церемоний: хорошо, если на улице плюс пять, а она дрожит, зубы цокают. Да и я, оставшись в футболке, примёрз, голые руки пошли цыпками.

Присел, убрал её пальчики от молнии, рывком расстегнул, потом пуговку. Дёрнул юбку вниз. Та поддалась, приспуская за собой прилипшие трусы.

– Ой! – встрепенулась Аня, обеими руками вцепилась в резинку, натянула обратно.

Притворился, будто не заметил, однако подлый Демон разбужено шелохнулся, потянулся сладко.

«Нельзя!!!» – зло шикнул на него Гном.

Чертяка притих, но подловатое семечко, маленькое, как жало иголки, заронилось, укололо.

Стараясь не смотреть на дрожащую Аню, расправил свитер, продел руки. Девочка смиренно подалась, повела плечиками, высвободила головку. Раскатывая мягкую ткань по холодному телу, случайно коснуться пальцами упругой грудки под влажной майкой.

«Неслучайно…» – упрекнул Гном, насупился, почувствовал страшную перемену, которая ещё не случилась, но случиться обязательно.

Я не оправдывался. Знал, что неслучайно дотронулся. Чувствовал, как прорастает отравленное семечко, обращается колючим кристаллом, на котором проступает моя страшная Формула, неприменимая к этой девочке, но от того не менее реальная. Проступает, тянет щупальца, рождает невозможное желание того, чего желать НЕЛЬЗЯ!

Отступил на шаг. Аня, закутанная в свитер, зябко пританцовывала на пионерском вымпеле, глядела на меня.

– Так лучше! – сказал я чужим голосом, в котором проступили отливы щемящего обожания, невозможной жажды, прочих неуловимых оттенков, которыми дрожало моё пропащее тело.

– Сейчас уложимся и пойдём…

Присел на корточки, отвернулся, стараясь не глядеть в Анину сторону. Суетливо кинулся подбирать разбросанные вещи: вывернутую юбку с разъятой молнией, грязные колготы, спутанный комок гольфика, само прикосновение к которым уже дарило сакральную сладкость, ещё неизвестную, недопустимую сегодня утром, даже час назад, а теперь известную посвящённому.

Подобрал одёжки, сунул в рюкзак, стараясь разогнать липкий морок. Главное не думать, не переиначивать нашу случайную близость на свой лад. Я просто помогаю промокшей девочке добраться домой. ПРОСТО помогаю…