Детство. Сборник рассказов - стр. 26

Я старался не отставать от Бочкарева. Тот только с усмешкой поглядывал на меня, но темпа движения не снижал.

Тут уже был и Третий мост. Он чем-то напоминал Второй. Отличие его заключалось только в том, что он был намного мощнее предыдущих мостов, так как воды Бадки были совсем рядом. Поэтому весной, в половодье он мог противостоять бешенству Баддона, хотя иногда непокорные воды реки переливались и через него.

Ущелье стало расширяться, и перед нами открылась широкая долина реки. Папа рассказывал, на этих пологих склонах когда-то росло множество сосен. Но бельгийцы, которые здесь начинали разработки полиметаллов, вырубили их для постройки посёлка и шахт. Сейчас на заросших травой склонах виднелись только редкие сосны. Но чем выше в горы, тем гуще они росли. А вершины были сплошь покрыты тёмно-густой зеленью елей. Прошлым летом мы с папой забрались туда и собрали множество маслят и лисичек. Так хорошо было бродить среди большущих, пахнущих хвоей сосен и кустов можжевельника, выискивая спрятавшиеся грибы.

А сейчас мы с Бочкаревым взошли на Четвёртый мост и оглянулись назад, в узкое горло ущелья. Перед нами предстала невероятно красивая картина.

Первые лучи восходящего солнца окрасили розовым цветом громадную гряду серых гор, которая виднелась далеко-далеко напротив нас. Панорама Столовой горы завораживала своей красотой, и от неё невозможно было отвести взгляд.

Особенность этой горы была в том, что рельеф её напоминал лежащего человека, который спал на спине, скрестив руки на груди. Справа возле его головы находилась другая гора. Она имела круглую форму и, по преданию, была собакой этого спящего человека. Она как будто охраняла вечный сон своего хозяина.

Картина была настолько красивой, что Бочкарев долго стоял и любовался ею. Я был тоже заворожён такой красотой и молча стоял рядом. Прошлым летом папа даже сфотографировал её. Но рыбалка была сейчас важнее всего.

Пройдя немного вверх от Четвёртого моста, мы спустились к самой реке. В этом месте река разлилась, и её воды спокойно текли по ровному, усыпанному мелкими камнями дну.

– Ну, а вот теперь будем искать наживку, – бодро сказал дядя Витя, расправил голенища сапог и вошёл в воду. Он переворачивал большие камни и снимал с них каких-то маленьких сереньких рачков. Потом он вышел на берег и показал мне свою баночку, в которой шевелились эти самые серые рачки.

– Давай-давай! – подбадривал он меня. – Делай, как я. Собирай для себя наживку. Без неё ты ничего не поймаешь. Форель, кроме как на эти рачки, ни на что не клюёт.

Я тоже зашёл в воду. Вода была настолько холодная, что даже через сапоги ноги стали мёрзнуть и неметь. Не говоря уже о руках. Их моментально свело, и они ничего не чувствовали. Пальцы ещё шевелились, но почти потеряли всю чувствительность. Поэтому собирать рачков с перевёрнутых камней было вообще невозможно. Они то проскальзывали между пальцев, то одеревеневшие пальцы их вообще не могли взять.

Но кое-что я насобирал. Вода хоть и шумела, но мне был слышен ободряющий голос дяди Вити:

– Ничего, что холодно. Если руки окоченели, ты их разотри, и делай это регулярно. Тогда они всегда будут тёплыми, и рачков станет собирать легче.

Я послушался его совета. На самом деле: к рукам вернулась чувствительность, и сбор рачков облегчился. Вскоре и моя баночка пополнилась рачками.