Детский альбом. Дневник старородящей матери Ирины Лакшиной - стр. 5
О родах писать не буду, клянусь. Воспоминаний хватит надолго. Хирург – лапочка: молодой парень лет 30, косая сажень в плечах и рост не меньше двух метров. «Лакшина, – говорит, – поехали резаться». Да с таким куда угодно поедешь. Я на каталке, он бежит рядом, а сам смеется: очень уж его повеселили мои вопли «как я второго рожать буду?..»
О, опять несут на кормежку! Прекращаю дозволенные речи.
«Любовь к ребенку приходит постепенно»… Что ты понимаешь, доктор Спок! Если бы ты посмотрел на мою Катюшку, ты бы раскаялся. Публично.
Завтрак Катька нагло проигнорировала – проспала, никак не соглашаясь отведать материнского молока. Медсестра, которая пришла забирать сытых ангелочков, укоризненно сказала мне: «Что же вы, мамочка, не догадались ее за пятку щипать?»
Откуда я могла знать?! У Спока про пятку ни гугу, зато уверяет: «…еда – главная радость в жизни ребенка». У Лехи тоже главная радость в жизни – еда, вообще у всех мужиков. А Катюня создание нежное, деликатное. Меня беспокоит, какое представление сохранится у нее от мамаши, которая не сумела накормить ее? До пятки, кстати, не так-то легко докопаться: вон они, лежат на каталке рядами, плотно завернутые, как голубцы. Кстати, я не видела ее там, под пеленками. Вдруг у нее пуповина какая-то не такая?
Материнство – рискованная авантюра. Сплошные страхи.
Приготовилась ущипнуть ее за пятку, но сегодня Катька не выпендривалась – изголодалась. Я опытная: подержала ее стоймя, чтобы срыгнула. Потом она счастливо зевнула и отрубилась.
Доктор Спок советует убрать из дому лишние вещи на пару лет. Интересно куда… И что у нас лишнее? Лехины лыжи, пожалуй… Спок уже раздражает, а Геродот за последнюю неделю сильно устарел.
Моя соседка – могучая баба, похожая на Людмилу Зыкину. К счастью, не поет, но все знает. Оно бы ничего, но без компании «Зыкина» вянет и поэтому назначила в себеседники меня.
«Ну что ты все с книжкой – я тебе лучше всякой книжки расскажу, как и что, двоих родила, слава богу, все здоровы…»
Киваю, не отрываясь от Спока.
«…когда зубы шли, помню, так я намучилась… А тут опять малец, у них всегда тяжелей…»
Хотела проверить по Споку. Доктор открылся на главе «Половое созревание». Нет, это преждевременно.
«…мы девочку ждали, но я как увидела свой живот, сразу поняла: малец, опять малец!»
Я оторвалась: «А как вы поняли?» – «Ну как? Если живот огурцом торчит – малец, а вот если круглый, то девочка!»
Доктор Спок явно не в курсе.
Мы с Катькой дома.
Пишу вечером, уже валюсь с ног от усталости.
Леха нас привез, а тут… Родители совали мне цветы, сами норовили раскопать Катькину физиономию. Леха всех гнал мыть руки, как дошкольников. Свекровь встала на вахту к гладильной доске: «Все надо проглаживать с двух сторон». Леха нахально сказал: правильно, гладь.
Водрузили спящую красавицу в кроватку таким же голубцом, как в роддоме, и на цыпочках ушли на кухню.
Скандал возник случайно, как лесной пожар. Я убрала подушку из-под Катькиной головы. На меня дружно накинулись, орали, сама я тоже орала, потрясая д-ром Споком: ребенку не нужна подушка! Свекор орал, что человек не может спать без подушки, Леха орал, что спал в армии без подушки – и ничего, моя маманя хваталась за виски: вот если бы с тобой так!.. И Катька заорала тоже – то ли проголодалась, то ли претендовала на подушку. Не сразу разобрались, что ребенок мокрый; спасибо, бабушка пощщупала.