Детский альбом. Дневник старородящей матери Ирины Лакшиной - стр. 7
Вечером, когда мой измученный Катенок насосался молока и уснул, я нашла у д-ра Спока гениальный рецепт: «Если ваш ребенок плачет и не может успокоиться, покатайте его в машине».
Надо кому-то подарить эту книжку. Кому-то постороннему… Или забыть на скамейке в парке, где я выгуливаю Катьку.
Кстати, что такое грыжа?
Вдруг осенила гениальная мысль: если стирать, кипятить, а потом еще гладить – этак сойдешь на нет во имя стерильности и моя Катька останется сиротой. Очень легко убедила Леху: зачем гладить? Он радостно согласился. Объяснение с матерью взял на себя. Дуэль предстоит серьезная, но завтра я умотаю с коляской, только нас с Катериной и видели.
Дождь, и никуда не получилось умотать. Выставила коляску на балкон, подняла «верх кареты»: пускай дышит. У меня были наполеоновские планы пропылесосить квартиру, но вовремя вспомнила доктора Спока не перегружать себя домашними делами.
Катька золотой ребенок: дает выспаться. В меня – рано просыпаться не любит, даже если мокрая.
Свекровь первым делом спросила, где гладильная доска. Когда Лешка поделился моей гениальной мыслью, назвав ее почему-то «нашей», я закрыла дверь, иначе бы Катьку разбудили. Лешка горячился, свекровь орала, суля ребенку все инфекции сразу.
Накаркала: Катька поносит. Ее, похоже, это нисколько не беспокоит, но Лехина мама сказала, что вот если бы мы проглаживали с обеих сторон… Я заткнула уши. Какое счастье, что она ходит на работу… Приволокла весы, строго приказав взвешивать Катьку до и после кормежки. Леха ехидно вставил, что ребенок устроен правильно: есть вход и выход, и поинтересовался, нужно ли взвешивать конечный продукт? Мне даже стало жалко свекровь.
Нетто: 3 800
9.00 кормила. После еды 3 850
Стул мягкий
13.00, после еды 3 840
17.10, кормежка, вес (после) 3 900
8.55, ела неохотно. Почти все срыгнула. Дали воды.
Утром вес 3 860
9.00, корм. После еды 3 900 (почти)
Стул жидкий
13.10, после еды 3 840
17.00, кормежка, вес (после) 3 900
8.55, хорошо поела.
Катька улыбается!
…а что торчат эти клочки, так это потому что вырвала всю эту дурацкую бухгалтерию про стол и стул, надоело. Потом подклею, чтобы тетрадка не развалилась. А Лешка записывал где придется: на полях газеты, в отрывном календаре. Свекровь от каждого поноса впадает в панику, словно у ребенка холера. Припоминает отказ «проглаживать с двух сторон».
Катька не любит весы, пару раз чуть не сковырнулась с них. Свекровь обиделась, но весы забрала.
Там же записывали прикорм: кефир и молочная смесь. Овощной отвар она полюбила сразу.
Катьке сегодня 139 дней! Губами делает «тпрууу» подолгу и с удовольствием. Из-за волнений «а-вдруг-опять-понос» я забыла написать, что она стала намного активней.
Ночью Катюня просыпалась и кряхтела. Дважды переодевали: раз я, второй – счастливый папаша.
Улыбается все более кокетливо.
Напомнить Л., чтобы зашел в овощной – морковка кончилась.
День сонный какой-то.
Черт! Забыла про морковку, Леха тоже начисто забыл. Овощи не варили, старородящие склеротики. Позвонила маме, чтобы купила морковку, но она еще кашляет, боится приезжать. Говорит, что бабуся купит и привезет, но тут уж я встала на дыбы: скользко, не надо ей выходить.
Вернулись с прогулки. Кто кого выгуливал, спрашивается? – я держалась за коляску, чуть не грохнулась на ледяном тротуаре. Катька мне соблазнительно улыбалась, а потом отрубилась. Добрались до магазина, а морковки нет!.. Зря пилили. Зато сдала все пузырьки в молочную кухню, нехай Катерина посидит на кефире.