Дети грядущей ночи - стр. 26
Где-то в закоулках сознания жил маленький страх перед неизвестностью и трудностями положения заключенного под стражу. Но Стась привычно давил его, не давая высовываться, точно так же, как давил его, когда малолеткой переплывал на спор немаленькое Миорское озеро.
Где-то посредине стало на миг страшно, когда ногу схватила судорога. Из закоулков разума выкрался некто мохнатый, завопил, что все пропало, что вот она – гибель. Совладал, загнал обратно, задушил волей, не давая пикнуть, лег, растекся по воде расслабленным телом, позволил круто вздыбившимся волнам покачать себя, почувствовал как в материнской колыбели, осознал, что сам плоть от плоти этой могучей стихии. Отдохнув, почувствовал такой прилив сил, что еще пару раз, казалось, мог бы переплыть то место, где утоп не один десяток таких самоуверенных спорщиков.
Вот и сейчас, поездка в Браславскую тюрьму под следствие пугала, но страх был не в силах подавить волю и прислушиваться к его комариному писку Стась не собирался и не хотел. Давно определил для себя, что за каждое дело, доброе ли, плохое ли, будет расплата. Это путь правды, путь судьбы. Правда – она как бурный поток. Начнется с залитой солнцем капли, упавшей где-то в лесу с вековой сосны, станет лужей, потом тихим ручейком, речушкой, которая, соединившись с тысячами таких же появившихся ниоткуда, забурлит бурным потоком, снося берега и постройки, круша опрометчиво созданные плотины и препятствия.
Стась был спокоен, чувствовал, что прав, что он орудие возмездия, меч в карающей руке судьбы. А о чем волноваться мечу?
Задержанный улыбнулся посетившим мыслям, выровнял дыхание и уснул под мерное раскачивание рыдвана, везущего его в туманное будущее, которое обещало быть жестоким – именно таким, к которому инстинктивно Стась стремился всю свою пока недолгую жизнь…
Странную парочку Жердяй и Коротыш – так за глаза называли Сергея и Яшку и латышские, и литовские, и русские контрабандисты. Некоторые, особо смелые, пытались их кликнуть по пьяни или по дури, но тут же знакомились с резким Сергеевым кулаком. Бил он быстро и почти незаметно, черт те как отвлекая даже опытных бойцов от левого хука в челюсть, которым Вашкевич старший свалил не одну дурную голову, сидящую на крепкой бычьей шее.
Не догадывались доморощенные забияки, что виной всему книга маркиза Куинсберри, принесенная младшим братом Мишкой, который тащил в хату все подряд из библиотеки пана Еленского. До книг Сергею дел не было, но уж больно забавными были картинки, на которых усатые господа в узких трико стояли друг перед другом в напряженных позах дерущихся петухов.
Сладкоежка Мишка не устоял перед каждодневной порцией монпансье, купленного специально для него братьями в лавке старого Мирона. Получив утром пять сладких катышков разного цвета и вкуса, Мишка через пень-колоду, со словарем, переводил с английского, а Сергей и Стась отрабатывали упражнения уважаемого маркиза, нещадно колотя друг друга хитрыми английскими финтами, что назывались боксингом.
Что греха таить, у не такого рослого, как Сергей, Стася получалось лучше: и поднырнуть под локоть в нужный момент, и достать резким крюком до печени. И, может быть, благодаря своему более одаренному в этом плане брату Сергей начал понимать, что в драке, как и в жизни, побеждает тот, кто умнее, изобретательней, резче и, главное, первее.