Дети грядущей ночи - стр. 11
– Вот она – адская машинка! – подумал Мишка. – Сюда, в эти зубы, небось, и засунули бедных Довбеней, а кровь, наверное, стекала вниз. Жуть! Но интересно!
Была не была! Открыл тихо, без скрипа, резные двери со скалящимися львами вместо ручек. Просочился мягко, словно утренний туман на поле. Оробел поначалу, чуть не выбежал обратно. Но совладать с природным любопытством не вышло, и Мишка решился: осторожно подкрался и краешком пальца решил тронуть зубастый рот адской машины. Всяко успею руку-то отдернуть! Тронул.
… И раздался медленный раскатистый гром. Мишка присел и чуть в штаны не наложил от страха, когда из тени у окна вышла белесая фигура привидения-старика. Быстро сообразив, что убежать от нечистой силы не получится, Мишка неистово закрестился: «Чур меня! Чур меня! Изыди, сатана! Отрекаюся!» Больше ничего путного в голову не шло, и Мишка тоненько и протяжно заскулил: «Ма-мо-очка! М-а-а-а-мочка!».
Пан Еленский еле заметно улыбнулся, уж больно напоминал забравшийся в дом проказник нахохлившегося воробьиного птенца.
– Не ори. Все нормально.
– Чур, меня! Пресвятая Богородица!
– Ты чей, пацан? Что нужно?
– Вашкевич я, Мишка, Маруты мы. Я, нечаянно к вам…-заюлил Мишка, задом пятясь к полуоткрытым дверям.
– Ивана, что ли, сын?
– Дык да, – удивился Мишка: откуда колдун знает батьку?
– Прими соболезнования. Хороший был человек. Вернемся к теме. Чем обязан визиту ясновельможного пана, э-э-э… как тебя по имени?
– Мишка, Мишка я.
– Визит ясновельможного пана Михаила? – старик сел в кресло, закинул ногу на ногу, жестом изуродованной культи предлагая Мишке сесть напротив.
«Эх! Где наша ни пропадала!» – подумал пацан и сел на самый краешек мягкого кожаного чиппендейловского дивана.
– Так я, дедушка, не пан. Вашкевичи мы, рыбак мой батя. Был.
– Ну, во-первых, пан Михаил, я не вам не дедушка, зови меня пан Адам. А во-вторых, надо знать историю своего рода. Мы с твоим дедом Климентом… впрочем, это в прошлом. Для него это все обошлось, слава пану Езусу, …в отличие от меня, – пан Адам закурил, сквозь клубы дыма окидывая визитера внимательным ироничным взглядом. – И? Что пану Михаилу нужно?
– Так это… – мучительно пытался придумать Мишка. – Это самое… А! Мамка послала спросить, не нужны ли случайно пану Еленскому яйца?
Серые глаза пана Адама на миг сделались колючими, он поджал губы, а мягкое до этого лицо вдруг вытянулось и приобрело отрешенно высокомерное выражение. По внезапно изменившейся атмосфере Мишка понял, что ляпнул какую-то глупость.
– Не, если пан не кушает яйца, то я пойду. Можно?
Внезапно старик расхохотался.
– Господи, дитя, как же все-таки испортила меня жизнь. Прости. И крупные ли яйца? Почем продаете? Ух-ух… откинулся в кресле пан Еленский, настроение его явно улучшилось.
– Так двадцать копеек корзинка! Как у всех. Будете брать?
– Конечно! Пан должен выручать пана. Берем! – неожиданно подмигнул мальцу калека.
Мишка не поверил собственному везению. Корзина яиц у всех стоила пятнадцать, а тут нарисовался серьезный навар на ровном месте.
– Так я сбегаю? – вскинулся Мишка.
– Погоди, – повелительным жестом остановил пацана пан Адам. Порылся в бархатном жилете и извлек из карманчика на животе блестящую желтую монетку с профилем Николая. – Вот тебе пять рублей. Скажем матери, что буду брать яйца три раза в неделю. Но…