Дети Доброты - стр. 48
Эри ахнула.
- Мария и Серафима?!
- Ну, может, и другие есть, конечно, - ухмыльнулся Джек. - Только нахрена, если с этими-то не знает, что делать?
Эри вздохнула.
- Ты как мальчишка, честное слово! Ты понимаешь, что это очень серьёзное обвинение?
Джек потрепал Эри по волосам.
- Обвинения, лапушка – то у вас в Бункере заморачиваются. У нас с этим делом попроще. Того, кто такое сотворил, обвинять не стали бы. Башку свернули, и всех делов.
- Как это – свернули? А если это не он?
- Дак, спросить можно.
Эри непонимающе нахмурилась.
- Джеку не соврёшь, - объяснил Серый. – И тебе тоже. Так ведь?
- Ой…
- Вот тебе и «ой». Ладно, - решил Джек, - топайте по своим делам, а я в лечебницу вернусь. Чует моё сердце, с шаманскими матерями есть об чём перетереть.
***
Вечера в посёлке Шамана начинались с общей молитвы. После неё часть людей отправлялась туда, где они работали постоянно – на фермы, поля, в теплицы, - а часть оставалась. Этим людям участок для работы раньше определял Шаман, теперь ушедшего главу сменил на посту Георгий.
На Серого и Эри, подошедших за распределением, собравшиеся возле Георгия люди старались не смотреть, отводили глаза.
«Думали, после вчерашнего не придём, - понял Серый. – Щас! Обойдётесь». Уверенно подошёл к Георгию.
- Здорово, начальник.
- Храни тебя Мать Доброты, - сумрачно отозвался тот. – Ты мог бы не приходить сегодня.
- Почему?
- Я слышал, что вы пострадали, - Георгий мазнул взглядом по ожогам на руках Серого, по щеке Эри.
- А я слыхал, что и других пострадавших немало было, - усмехнулся Серый. - Что ж теперь, дела себя сами сделают? Назначай, куда идти.
- Если ты здоров, можешь продолжить ровнять живую изгородь.
- Здоров, - кивнул Серый. - Давай инструмент.
Живая изгородь в посёлке Шамана заменяла забор, окружала его по всему периметру. За изгородью следили: колючему кустарнику не позволяли разрастаться ни вширь, ни вверх, обрубая лишние побеги. Работа была Серому знакома, он боролся с колючим кустарником не первую ночь. Эри, как существо, в огородно-полевых работах ничего не смыслящее, с самого начала отрядили Серому в помощницы. Если он рубил дрова, она таскала их в поленницу. Если чистил коровник, прибирала граблями пол. Возле изгороди Эри приспособилась собирать обрубленные Серым ветки.
Уставала, конечно, быстро, и тонкие белые руки, несмотря на защитные рукавицы, в первую же ночь покрылись царапинами. Но Эри не жаловалась. Привыкла к Серому, знала, что чуть заикнётся об усталости – он тут же её прогонит. А сидеть дома она терпеть не могла, там пришлось бы хозяйством заниматься. Это бункерная совсем не умела, Джек над ней в голос ржал. То у неё молоко сбежит и плиту зальёт, то печка зачадит так, что хоть ори «Пожар!», то ведро в колодце утопит – смех и грех. Вот и пыхтела рядом, не жаловалась. Обычно болтала без умолку, а сегодня помалкивала. Думала что-то своё.
Серый тоже молчал. Мысли в голове бродили нехорошие. Это Эри могла подозревать Ангелину, а он-то знал, что главная жена Шамана мертва! И выходило, что деревья потравила либо Серафима, либо Мария.
Серафиму Серый почти не знал, не было поводов общаться. Едва ли десятком слов с ней обмолвился. Но ему хватало того, что видел – Серафима казалась воплощением простоты и добродушия. Да и физически этой полной, немолодой женщине тяжеловато было бы управиться с пульверизатором. А вот Мария справилась бы легко. Чем-то она напоминала Серому Лару – такая же стройная, сильная, привычная к любой работе. Только Лара весёлая, а у Марии вечно губы в ниточку стянуты, и взгляд отстранённый – будто говорит с тобой, а сама не здесь. Иногда Серому казалось, что женщина с удовольствием вела бы себя по-другому. Смеялась бы вместе с ними, болтала о всякой ерунде. Но Мария этого не делала. Она приходила к ним частенько, в начале помогала обустраиваться, потом – Серый думал, что по привычке. Пока Эри сегодня не ляпнула про Джека.