Десятое декабря (сборник) - стр. 21
– Да, – сказал я.
– Сильно влюблен, – сказал он. – Два раза.
– Я сказал да, – сказал я.
– Но ты только что продемонстрировал отсутствие предпочтений, – сказал он. – Следовательно, у тебя не осталось и следа от двух великих любовей. Ты полностью очистился. Мы высоко подняли тебя, низко опустили, а теперь ты сидишь здесь, испытываешь такие же эмоции, что и до начала нашего эксперимента. Это мощно, это бомба. Мы разгадали вечную тайну. Это все абсолютно меняет! Скажем, кто-то не может любить? А теперь он или она сможет. Мы сможем его заставить. Или, скажем, кто-то влюблен по уши? Или любит кого-то, кого его или ее опекун считает неподходящим? Мы можем сразу поубавить его пыл. Или кто-то тоскует, потому что ему не отвечают взаимностью? Мы вмешиваемся или вмешивается его или ее опекун – тоски как ни бывало. Мы уже больше не корабли на воле волн в том, что касается контроля над эмоциями. И никто больше не отдан на волю волн. Мы видим дрейфующий корабль, поднимаемся на палубу, устанавливаем руль. Направляем его/ее к любви. Или от любви. Вы говорите: «Все, что вам нужно, это любовь»? Пожалуйста, прошу ЭД289/290. Можем ли мы остановить войну? В наших силах безусловно ее замедлить! Солдаты с обеих сторон неожиданно начинают трахаться. Или, при низкой дозировке, становятся супернежными. Или, скажем, имеются два соперничающих диктатора, люто ненавидящие друг друга. Исходя из предположения, что ЭД289/290 позитивно действует в форме таблеток, позвольте мне подсунуть каждому из них по таблеточке. Скоро они начинают облизывать друг друга, а на их эполеты гадят голубки мира. Или, в зависимости от дозировки, они могут начать обниматься. И кто помог нам все это сделать? Ты помог.
Все это время Рейчел и Хизер сидели там, в Большой лаборатории № 1.
– Все, девочки, спасибо, – сказал Абнести в микрофон.
И они ушли, и ни одна из них не знала, как обе они были близки к получению дозы Жутковерти>ТМ после их верчения задницами.
Верлен вывел их через задний ход, то есть не через Головогрудь, а через Проулок, который и не проулок вовсе, а коридор с ковром, ведущий назад в наш Садок. – Ты представь себе, Джефф, – сказал Абнести. – Представь себе, если бы в ту роковую ночь у тебя были преимущества ЭД289/290.
По правде говоря, он мне осточертел: все время говорил про мою роковую ночь.
Я сожалел о той ночи с самого начала, потом стал сожалеть еще сильнее, а теперь так сожалел, что, сколько бы он ни совал мне эту ночь в морду, я уже не мог сожалеть сильнее, а просто думал, что он хер моржовый, и все.
– Могу я теперь лечь? – сказал я.
– Нет еще, – сказал Абнести. – Тебе до сна еще несколько часов.
И отправил меня в Малую лабораторию № 3, где сидел какой-то незнакомый мне тип.
– Роган, – сказал тип.
– Джефф, – сказал я.
– Как оно? – сказал он.
– Потянет, – сказал я.
Долгое время мы сидели в напряженном молчании.
Я все время ждал, что вот сейчас вдруг почувствую желание отпялить Рогана.
Но нет.
Минут десять, может, прошло.
У нас появился неадекватный клиент. Я увидел, что у Рогана на шее – татуировка крысы, крысы, которую пырнули ножом, и она плачет. Но и сквозь слезы крыса пронзала ножом крысу поменьше, которая смотрела удивленным взглядом.
Наконец по громкой раздался голос Абнези.
– Хорошо, ребята, спасибо, – сказал он.