Десятая жизнь - стр. 18
– Черт знает что, Акира! Ты же умерла! Окончательно умерла!
И, резко переменившись в лице, зачастил:
– Надеюсь, ты понимаешь, что в тот раз я сделал все, что мог… но казнь была делом решенным, я уже не мог ни на что повлиять… ты ведь не собираешься… мстить? Не для того снова переродилась, да?.. Все кары на мою бедную голову, как у тебя получилось вернуться?!
На некоторое время опешив, я обменялась взглядами со старшим зерром, в глазах которого тоже читалось непонимание. А затем взяла себя в руки, сконцентрировалась и из всей тирады вычленила суть.
– Как вы сказали? – наверное, в моем голосе отразилось нечто зловещее, потому что раскрасневшийся пузач отступил на шаг. – Казнь? Моя восьмая жизнь прервалась, потому что меня казнили?
Час от часу не легче!
Но реакция начальника мне понравилась. Если прежде я думала, что ликой здесь боятся из-за суеверий, то теперь закралось подозрение, что дело не только в них. Если уж глава местных правоохранительных органов так от меня шарахается, значит, я и в правду что-то могу? Точнее, могла.
– Она ничего не помнит, – пояснил за меня старший зерр. – Кроме последней жизни, которую провела по другую грань.
Начальник медленно опустился обратно в кресло, не сводя с меня растерянно-ошарашенного взгляда.
Не дожидаясь приглашения, я подошла к его рабочему месту, заняла место напротив и, угрожающе подавшись вперед, потребовала:
– Немедленно рассказывайте все, что знаете о моем прошлом. Или я за себя не отвечаю и разнесу здесь все к кошачьей бабушке!
Это был блеф. Наглый и импульсивный блеф, сопровождающийся внутренним напряжением и нарастающим волнением. Мне требовалось узнать подробности, а, ввиду отсутствия у меня воспоминаний, важные факты от меня могли утаить или вообще их переиначить. Поэтому требовалось действовать напористо, играя на чужом страхе, и быть при этом очень убедительной.
Похоже, актерский факультет плачет не только по госпоже Ерише, но и по мне, потому что пузач проникся. В искусстве уничтожения взглядом я преуспела уже давно, и сейчас оно сыграло мне на руку. Бедняга даже вспотел и, достав из кармашка рубашки платочек, промокнул им лоб и лысину.
Даже забавно – такой важный дядька трясется перед какой-то девчонкой с хвостом…
Норт тем временем придвинул к столу еще один стул и, сев на него, обратил на начальника внимательный взгляд.
– Ты приехал к нам десять лет спустя, поэтому не знаешь, – теперь уже избегая прямо на меня смотреть, проговорил начальник, обращаясь к старшему зерру.
– Я видел ее дело, когда разбирал документы, – произнес Норт. – Изучал его, к тому же слухи еще долго ходили, поэтому кое-что все-таки знаю.
– Вы долго будете говорить обо мне в третьем лице? – напомнила я своем присутствии. – Я все еще жду ответов.
Судя по виду, пузач бы лучше пробежал десяток километров, чего в жизни своей явно не делал, чем стал бы мне что-то объяснять. Но, видимо, Акира… в смысле прежняя я здесь имела действительно устрашающую репутацию, поскольку игнорировать меня он не стал.
– Госпожа ликой, – произнес со всем уважением. – Предлагаю вам лично ознакомиться с материалами, которые очень кстати захватил с собой старший зерр. Слова бывают пусты, а бумаги – это факты.
Замечание было справедливым, и я, приняв из рук Норта папку, принялась внимательно изучать ее содержимое. Как оказалось, здесь на меня собрали целое досье. Если верить написанному, я прожила в Морегорье аж целых тридцать лет. За оный срок Акира (все-таки решила нас пока разделять, так было проще) умудрилась стать настоящим врагом народа, вызывающим ужас одним упоминанием своего имени.