Десять дней. Хроника начала войны - стр. 30
Пленного подвели к лошади, подсадили в седло, привязали ноги к подпруге. Убитого вложили в коляску, его место занял пулемётчик.
Мотоциклы гуськом развернулись и медленно поехали назад. Седок последнего мотоцикла держал в поводу лошадь с пленным, лошадь без седока привязали ко второму мотоциклу.
Михалыч с Сашей лежали рядом не шевелясь, безотрывно наблюдая картину боя, занявшего всего пятнадцать-двадцать минут.
– Видал, Сашок? – глухим голосом спросил Михалыч.
Саша посмотрел на сержанта – по его лицу текли слёзы.
– Видал, Сашок? – повторил Михалыч, – а наших то было больше!
Позади, с опушки, послышалось «ку-ку», сержант оглянулся: – из-за дерева выглядывал встревоженный Баев. Сержант махнул ему рукой – ложись!
Скомандовал Сашке:
– За мной, ползком!
Достигли опушки, встали.
– Ты почему примчался, Прохор? Тебе где приказано находиться? – голос сержанта потерял свою обычность.
– Так я же…. Тут же стреляли…. Я думал – это в вас… – начал оправдываться Баев.
– Прохор Прохорович! Запомни – это война, и приказ – закон! За неисполнение его положен расстрел на месте или через трибунал!
Баев побледнел, сделал попытку оправдаться.
– Молчать! – сержант менялся на глазах, вместо прораба-строителя, бригадира, сейчас на него смотрел командир.
– Слушаюсь, товарищ сержант! – прошептал он, вытягиваясь по стойке смирно, – больше не повторится!
Сашка, с испугом и удивлением смотревший на них, открыл рот:
– Разрешите обратиться?
– Давай, Брынцев, обращайся.
– Что мы будем делать?
– Пошли к бойцам, посовещаемся.
И они пошли в лес по натоптанным следам.
– Вот смотрите, ребята, – указывая на следы, сказал сержант, – такого не должно быть, мы теперь зайцы, на нас охотники есть!
А сам подумал – а ведь всему этому надо было учить раньше, а сейчас времени нет – пропадём мы ни за понюшку табака! И сигналы наши примитивные – ку-ку. А какие ещё придумывать, кто знает – как и какая птица кричит? И есть ли вообще в этих лесах кукушки?
И снова чёрная тревога поползла в душу – как действовать, чтобы хотя бы нас как котят не передушили. Страх не за себя, за ребят, холодил сердце.
Бойцы, встревоженные близкими выстрелами, сидели испуганной стайкой под раскидистым буком, при их появлении дружно встали, в глазах немой вопрос – что там было?
Коротко, как сам понял, сержант рассказал о боестолкновении нашей и немецкой разведок.
– А дальше вот что, – начал сержант, предугадывая вопрос, – сейчас Баев и Брынцев пройдут по опушке вправо и влево шагов на двести от нашей тропки, залягут и внимательно понаблюдают – что и как. Мы продвинемся по нашей тропке к опушке. Я прокукую один раз – вы вернётесь и доложите, что видели. Ясно?
– Ясно, товарищ сержант! – ответил Баев.
Сашка согласно кивнул.
– Вперёд!
Баев и Брынцев исчезли за деревьями.
Немного подождав, сержант и остальные, всё также, гуськом, пошли к опушке с Михалычем во главе.
Сержант приказал скрытно рассредоточиться по опушке и, не отрываясь, наблюдать за противоположным берегом.
После сигнала Баеву и Брынцеву, которые, прибежав, доложили, что ничего подозрительного не заметили, Михалыч, собрав в кружок бойцов, объявил:
– Будем переправляться через речку. Слева – видите? – по дороге двигаются немцы. Наших не видно, а нам надо к нашим, одни, без оружия, пищи мы не проживём, не продержимся. Сейчас главное – дисциплина. Мои приказы, приказы старших, кого назначаю, – закон! Ясно?