Держава том 4 - стр. 64
– Вот и правильно. Кто такой король Фредерик – гусарские солдаты и слыхом не слыхивали, а героя Отечественной войны генерала Сеславина все знают.
– Благодаря лубочным картинкам, что ты накупил, – усмехнулась Ирина Аркадьевна.
– И не только им. Ещё воспоминания участников есть. И песни. Так что ваша усмешка, сударыня, в данном случае совершенно неуместна, – разошёлся отставной генерал. – Следует на примерах своих героев молодых офицеров и солдат воспитывать. Несколько лет назад в мои руки попала продажная газетёнка «Красное Знамя», что литератор Амфитеатров в Париже издавал. И название выбрал какое-то эсеровское.
– Следовало назвать «Международный листок имени Фредерика Восьмого», – вновь, по мысли Максима Акимовича, нехорошо усмехнулась супруга.
– Матушка, ну что ты говоришь? Повторяй за мной: о, господин мой, по отношению к вам я допустила бестактность, о чём сожалею и коленопреклонённо приношу извинения…
– Как всё это правильно, но неисполнимо, – глянул на свою супругу Новосильцев.
– Не дождётесь! – фыркнула Ирина Аркадьевна и рассмеялась. – Сабанеев благотворно на вас влияет, мой друг. Это краснопёрки, если не клюют, пусть за свою бестактность извиняются…
«Каких «краснопёрок» она имеет в виду?» – на секунду задумался Рубанов-старший, пытаясь вникнуть в монолог.
– …И чем, интересно, господин Амфитеатров вам насолил?
– Да не мне. И даже не краснопёркам, – проявил чувство юмора Максим Акимович. – В своей аналитической статье Русское военное сословие перед лицом революции», он признал, что бунты пятого-седьмого годов провалились из-за стойкости офицерского корпуса и его влияния на солдат. В революцию шли самые плохие, обиженные жизнью и начальством офицеры. Выживший из ума лейтенант Шмидт, например… И этот краснознамённый публицист пришёл к парадоксальному выводу, что будущих офицеров следует учить за границей в европейских военных школах.
– Самое лучшее военное образование это у нас, в России, – поддержали отца сыновья.
– На мой взгляд, всё зависит не от места учёбы, а от его духовного и политического наполнения, – наморщив лоб, выдала своё видение предмета Новосильцева.
– Машенька, очень умная мысль, – похвалила подругу Ирина Аркадьевна. – А Европа даже либерала Герцена разочаровала.
– Читал его оханья: «Поймут ли, оценят ли грядущие поколения наши страдания», – опорочил либерального «страдальца» Рубанов-старший.
– То ли дело – Сабанеев. Если улов хороший, то и батюшка-царь неплохой. А коли рыба не ловится…
– Сударыня, экая ты сегодня либералка, – упрекнул супругу Максим Акимович. – Даже Чехов едко отозвался о нашем образованном обществе: «Я не верю в нашу интеллигенцию – лицемерную, фальшивую, истеричную…»
– А Максим Горький, идут слухи, в разговоре как-то обронил: «Россия по-прежнему страдает своей хронической болезнью – избытком мерзавцев, и мы, разночинцы, с удовольствием пополняем их толпы», – дополнила цитатой мысль свёкра Натали.
– Молодец, дочка, – похвалил сноху Максим Акимович. – А под разночинцами он и подразумевал либералов.
– Сомневаюсь, что пролетарский писатель, с образом коего позиционирует себя Алексей Максимович, мог такое сказать.., – засомневалась Машенька Новосильцева.
– Думаю, эта мысль скоро появится в каком-нибудь его произведении, – вступил в полемику с супругой хозяин дома.