Держава том 2 - стр. 40
– Утренняя поверка дороже поцелуя? – крикнула ему вслед и расплакалась, упав на диван.
Прижимаясь щекой к подушке, которой недавно касалась его голова, она обессилено шептала:
– Хам, хам, х-а-м.., – но в словах не слышалось злости, а была нежность и любовь.
«И зачем мне эта любовь? – развалясь в продавленном кресле и уронив на колени недельной давности газету, размышлял Аким. – Пиитическая обстановка виновата: облака, берёзовые кущи, зелёная травка, речка, солнышко.., тьфу… Строй, уставы, стрельба по мишеням.., вот что закаляем мужчину и делает из него сурового солдата.., а не качели с дамами и граммофонный вальс «Разбитое сердце». «Трансвааль» следует слушать, и пестовать в сердце ненависть к врагам, а не любовь к дамам, – отбросив газету, бодро выскочил из кресла и подошёл к раскрытому окну. – Денщик молодец! Поддерживает морально, – прислушался к мощному храпу за перегородкой. – Заглушает пение соловьёв, а портянками – прелестные запахи природы, чем на корню уничтожает лирику, делая человека мужественным, злым и голодным, потому как даже чай ему некогда вскипятить… Козлов, он и есть Козлов. Микита – так он имя своё произносит. Пойти, разве что, Глеба навестить… Вроде не жарко, – высунул в окно руку. – О-ой. Совсем плохим из-за женщин стал. Так ведь дождь определяют, – попробовал рассмешить себя.
Не вышло.
– Козлов! – по-юнкерски рявкнул он.
За перегородкой послышалось почмокивание, кряхтенье, зевки, бормотанье: «Прости-осподи», шлепки босых ног и, наконец, произошло явление денщика народу.
– Микита… В строй захотел? – сидя на подоконнике поинтересовался Аким.
– Никак нет! Ваше высокоблагородие, – без раздумий ответил Козлов.
– Чая нет. Булок нет. Колбасы нет… Чего – никак нет? Про вино или пиво вообще речь не идёт… А ты целый день храпишь.
– Виноват, исправлюсь…
– За оставшиеся три года службы не успеешь, – горестно покачал головой Аким. – Пулей Графа запрягать, – велел ему, безысходно махнув рукой. – Да не Игнатьева, – заорал вслед и засмеялся: «Всё же удалось поднять настроение, – резюмировал он. – Даму у графа увёл… или меня увели», – задумчиво хлопнул дверью, выходя на крыльцо.
Проезжая мимо бараков Павловского военного училища, помахал рукой, подумав, что как-нибудь следует заглянуть к павлонам и узнать, чтут ли традиции по отношению к пажам, погладил по холке Графа.
«Кавалерию сразу видно, – слез с коня и прошёл в барак. – Дневального у «грибка» нет», – навис над азартно резавшимися в карты «корнетами».
– Смирно, – тихо отдал команду и отметил, что по выправке николаевцы не уступят павлонам.
Сзади гулко бухнула входная дверь.
«Дневальный тихонько выскользнул», – постарался скрыть смех.
– Пулей доставить сюда портупей-юнкера Рубанова, – распорядился Аким.
– Господин подпоручик, взводный командир Рубанов стоит на посту у выгребной ямы, – доложил один из картёжников.
– Это шутка? – нахмурился Аким.
– Никак нет. Наряд не в очередь…
Юнкера были серьёзны.
– Вчера дежурил у порохового погреба, позавчера у знамени, – добавил другой юнкер.
– Вольно, господа. Я его брат. Проводите кто-нибудь к секретному объекту, – хмыкнул Рубанов.
Стоявшего при шашке и винтовке брата увидел издалека.
– О чём мечтаешь, братец, – наплевав на Устав караульной службы, обнял Глеба.
– О монашестве! – коротко ответил тот. – Поставлен поручиком Абрамовым на особо ответственный объект, – щёлкнув каблуками, шутя отрапортовал Глеб.