Держава том 1 - стр. 53
– С праздником, внучек, – улыбнулась она, разбросав по лицу складки морщин. – Троицын день ныне. В церкву народ собирается.
«Троица! Как же я забыл», – чмокнув няньку в щёку, крутнулся от радости и, перепрыгивая через две ступеньки, помчался будить этого засоню – брата.
Ефим в праздничной косоворотке, чинно правил коляской, с запряжённой в неё парой лошадей.
Встречные крестьяне отходили с дороги и низко кланялись господам.
Несмотря на припекающее уже солнце, Максим Акимович не расстёгивал пуговки мундира. Глядя на отца, мужественно потел в кадетской своей форме Глеб.
Аким надел шёлковую голубую косоворотку, а Ирина Аркадьевна, держа над головой зонтик, белела в коляске модным платьем.
Согласно давней уже традиции, идя последним по ведущей к храму дорожке, Глеб радовал нищих видом красного своего языка, с довольным видом побрякивая медью в кармане.
Калеки стойко терпели гнусное надругательство, не решаясь плеваться в присутствии важного генерала, а то ведь становой пристав не поглядит, что ног нет, и прикажет всыпать по оставшейся над обрубками части тела.
В церкви приятно, словно в лесу, пахло травой, раскиданной по каменным плитам пола и берёзовыми листьями.
Крестясь, Максим Акимович поклонился Божьей Матушке, так похожей на прабабушку, и прошёл сквозь расступившуюся стену мужиков в праздничных рубахах, и женщин в белых платках, разноцветных юбках и кофтах.
Вдоль клироса и везде по храму были расставлены молодые берёзки.
Золото иконостасов с горящими свечами, украсилось гирляндами из зелёных пахучих берёзовых веток.
Почти у всех женщин в руках были цветы. Даже старушки держали маленькие букетики из ромашек, чтобы после обедни, придя домой, заложить троицкие цветочки за образа для достатка и особенно долголетия. Кому неохота ещё лет сто прожить, чтоб за снохами приглядеть.
После службы Рубановы поклонились своим предкам, и умиротворённые, вышли из церкви, ещё раз подав нищим, сидящим на паперти.
У Глеба, от такой щедрости, даже разболелся язык.
Немного в стороне от церкви, на лугу, гудела ярмарка, и братья потащили туда родителей. На свободной от телег площадке, кривлялись скоморохи. Пьяный мужик в лаптях, держа на цепи медведя, лихо отплясывал с ним барыню. По канату, натянутому на двух столбах, балансировала тоненькая девушка в красной короткой юбочке и чёрных трико.
Затаив дыхание, Аким глядел на канатоходку, на стройные её ноги, перебирающие канат.
Глеб, подняв несколько камешков, обстреливал медведя. Его абсолютно не волновали ещё женские ноги. Разозлив косолапого и его нетрезвого хозяина, отошёл от греха подальше и, подумав о чём-то своём, очень важном, уговорил отца купить ему глиняную копилку в образе рыжей кошечки с синим бантиком. Отвернувшись, высыпал всю мелочь из кармана в прорезь между кошачьих ушей.
Тут же, будто случайно, с господами столкнулся староста и, беспрестанно кланяясь и поздравляя со святым праздником, приглашал к себе, отведать, что Бог послал.
«Хоть и не по чину, конечно, но его рыжие предки верно служили моим… Следует поощрить беднягу!»
Ирина Аркадьевна наотрез отказалась, сославшись на мигрень, и Ефим повёз её домой. А Максим Акимович с сыновьями решил навестить верного своего слугу, заодно и проверить приходно-расходные книги, а то что-то мало, зараза, денег стал высылать.