Держава том 1 - стр. 34
–А в то же время, поди, глянь на дворцы, которые он возвёл, и вспомни наших художников и писателей…
– Народ наш жесток и буен…
– Вот община и сдерживает эти черты, призывая к доброте.
– Народу нашему присущ национализм и самохвальство…
– И всечеловечность… Хотя и в национализме не вижу ничего плохого. Просто народ уважает себя. Мы – народ откровений и вдохновений! Мы обращены к бесконечности и будущему. Душа наша необъятна и безгранична, как широка и безгранична наша Земля.
– Максим, да ты поэт! – даже привстал с кресла Георгий.
– Просто я люблю РОССИЮ!
«Оттосковав» двенадцатимесячный траур, высший свет с Рождества и до Великого поста кружился в танцах на балах, посещал концерты, балеты, оперы, с частных приёмов шли на банкеты, с банкетов на ночные ужины.
Лишь царская чета почти никуда не выезжала из Александровского дворца в Царском Селе. Им было хорошо втроём с дочкой.
Молодая мать сама купала ребёнка, пела перед сном колыбельные песни, словом, наслаждалась своим материнством.
Полная счастья, она нарушала этикет двора, не приглашая к чаю великих князей и царских тётушек.
Особенно недовольна была царская сестра Ксения.
– Представьте только, – жаловалась своим дядькам, – меня, какая-то там провинциальная немка, не пускает к брату…
Дядьям такой расклад вещей не понравился.
С наступлением Великого поста, они без приглашения приехали в Александровский дворец.
Племянник только закончил чтение официальных бумаг и, не имея секретаря, сам заклеивал конверты. Услышав топот ног, глянул в календарь ежедневных встреч – на сегодняшний день аудиенций никому не назначено.
«Кто же это может быть?» – не успел подумать, как в кабинет влетели двое стоявших на посту часовых и грохнулись на пол. Следом ввалились любимые дядюшки.
Старший из них, Владимир, командир гвардейского корпуса и президенит Академии Художеств, без всякой гнилой дипломатии долбанул кулачищем по столу и генеральским голосом рявкнул:
– Ники! Разрази тебя гром. Что ты как старый дед сидишь во дворце?
– А что я должен делать, дядюшка? – удивился государь.
– Да хотя бы принять парад.
– И посетить со мной банкет, – встрял в разговор Алексей, необъятных размеров мужчина, обжора и бабник, а по-совместительству – генерал-адмирал российского флота.
– Либо приехал бы ко мне в гости, поглядеть, что делается к твоей коронации, – наседал на царя третий из дядюшек, Сергей, генерал-губернатор Москвы и муж великой княгини Елизаветы или Эллы, старшей сестры государыни.
И лишь четвёртый дядя, Павел, всего восемью годами старше Николая, стоял молча, и ласково улыбался.
Этот вечер, к недовольству своей супруги, провёл на банкете вместе с дядьями, а через три дня, сидя верхом на белой лошади, не замечая от удовольствия мороза, отдавал честь на параде идущим мимо него войскам.
_____________________________________
Весной, в мае, он собрался в Москву, венчаться на царство.
Согласно нерушимой традиции, царь мог въехать в Первопрестольную лишь за день до коронации.
Николая лихорадило от волнения, а Москву – от приезда государя.
Великий князь Сергей Александрович вызвал полицмейстера. Перед ним лежали на столе три брошюрки, изданные Коронационной канцелярией: «Церемония коронации», «Положение об отпуске довольствия воинским чинам при командировании в Москву по случаю священного коронования И.И.В» и «Расписание с 6 по 26 мая 1896г».