День, когда цвел делоникс - стр. 11

– Всё это фальшивка, Ной!

Он нечасто произносил мое имя. Я сглотнул слюну. Неужели я расстроил его настолько, что он даже не побоялся произнести мое имя? Я опустил голову, но взгляд мой так и возвращался к краскам. Кисточкам. И картинам. Мне так хотелось унести все это с собой! Глупый, я так завидовал деду в тот момент.

– Мама не разрешает мне рисовать, – пробормотал я, давая понять, что не могу согласиться с его «фальшивкой». Хотя его слова обретали в моем мозгу, или, если вам будет угодно, в душе, очертания истины.

– Я слышал… – ответил он.

Я удивленно поглядел на него. В моих глазах застыл вопрос: «Но откуда?».

– Твой папа рассказал мне. Он хотел узнать, не приложил ли я к этому руку.

Я не понял смысла этого выражения и начал было вспоминать, когда дед клал на меня руку. Он много раз похлопывал меня по плечу, но к рисованию это не имело никакого отношения. Или имело?

– Теперь мне не так страшно рассказать тебе о своем увлечении. Потому что то, что нравится тебе, видимо, родилось вместе с тобой.

– Мне понравилось рисовать. Но вот так я не умею, – произнес я.

Дед рассмеялся:

– Это неважно.

– Значит, я тоже так могу? Мне можно?

Я снова подбежал к картинам и на этот раз не побоялся прикоснуться рукой к одной из них. Там был изображен цветок в кувшине и свисающая ткань. Цветок был синим.

– Нет, – отрезал дед, и его лицо стало непроницаемо строгим.

Я перестал улыбаться и опустил голову, снова ощутив себя нашкодившим псом.

– Но ты же можешь, – я поглядел на него исподлобья.

– И ты можешь, но тебе нельзя.

Снова этот бессмысленный бред, который я слышал изо дня в день. Я вернулся и сел рядом с дедом.

– Почему? – спросил я. – Почему я просто не могу жить сам?

Дед стиснул челюсти так, что побелели скулы и проступили желваки. Он тер одной рукой другую, будто пытался успокоиться изо всех сил. Он посмотрел на меня, но во взгляде не было ярости, которой я ожидал увидеть. Ведь я знал, что дед не такой. По крайней мере, я никогда не видел его злым и разгневанным. Он легонько опустил мою руку мне на голову и погладил волосы. Это было приятно. Отец никогда так не делал. Мама тоже.

– Нужно делать так, как велят тебе мама с папой.

Это всё, что он смог произнести в тот момент. Я не возражал, а только смотрел на картины. На цветок. Синий цветок.

– А разве никто не знает об этом? – спросил я и указал на противоположную стену.

– Знают, конечно. Ведь это сиделки и работники приносят мне краски и холсты.

Я снова изумленно поглядел на дедушку. Слишком много впечатлений для одного дня. Я открыл было рот, чтобы задать ему вопрос: как? Разве это не запрещено? Но он успел ответить раньше.

– Я начал рисовать примерно в твоем возрасте. Рисовал всякие загогулины, потом получил художественное образование. А вскоре после того, как женился, появились эти… Дубликаты.

– А до этого их не было?

– Нет, – дед засмеялся, но не громко, а как бы про себя. – Но я не мог зарабатывать этим, – он кивнул подбородком на картины.

– Ну и что? – спросил я.

– Нам сказали, что Дубликат – это отличный шанс реализовать себя таким, как я. Зарабатывать тем, что для тебя выберут, и создавать своего… двойника. И он может быть, кем угодно. Когда родился твой отец, выбора уже не было. Закон был принят.

Он замолчал и поглядел на свои руки. Мне хотелось, чтобы он рассказывал еще.