Дела семейные - стр. 35
Его реакция приводила Ясмин в недоумение. Она настойчиво повторяла, что, потакая потерявшей рассудок женщине, он только вредит ей. Долготерпение Ясмин терзало его, и их разговоры на эту тему приобретали неприятный привкус.
«Странно, – говорила она, – что профессор английского не в состоянии просто и ясно сформулировать свою мысль – или, может быть, ему нравится каждый вечер обмениваться томными взглядами с несчастной женщиной?»
В то утро, когда исчезла его одежда, негодование понемногу уступило место чувству облегчения. Своим поступком жена показала ему всю абсурдность сложившейся ситуации; и дала ему время обдумать происходящее.
Он позвонил в колледж, сообщил, что нездоров, и отменил лекции. Дождавшись полудня, еще раз попросил жену дать ему одеться.
– Нет, – ответила Ясмин. – Получишь свою одежду к ужину.
– Ты что, хочешь, чтобы я обедал нагишом?
– Мне все равно.
За стол он сел, обмотанный влажным полотенцем, и молча съел омлет. Больше он к жене не обращался и остаток дня провел в постели с книгой.
В половине седьмого появилась Люси. Он подошел к окну, и они встретились взглядами. Постояв, он отошел в сторону и взялся за книгу. Через минуту захлопнул книгу и пошел к Ясмин.
– Я все понял, – заверил он жену, – обещаю, сегодня – последний раз. Я ей скажу, что больше не спущусь, даже если она сутки простоит под окнами.
Ясмин ответила, что насчет последнего раза она уже слышала, поэтому и решила действовать сама. И делает она это ради блага их всех.
В семь он, неодетый, двинулся к двери. Открыл, сделал шаг на площадку. Дети наблюдали за ним с недоверчивым удивлением. Он видел, как Куми хихикнула и зашептала брату на ухо.
– Шагай, если хватит пороху, – чуть улыбнулась Ясмин. – Одежду я тебе не дам.
– Раз тебе так хочется…
Он начал спускаться по ступенькам. Ясмин побежала за ним.
– Ты что, окончательно спятил? Я знаю, до меня тебе дела нет, но что люди скажут? О детях ты подумал? О маленькой?
Он сосредоточенно спускался по лестнице. Вышел на улицу. Перешел через дорогу. Остановился рядом с Люси. Не здороваясь, сказал, что это их последняя встреча. Он не намерен помогать ей губить свою жизнь. Отныне он будет держаться подальше от нее. Но, произнося слова о необходимости самоуважения и достоинства, он понимал, что говорит банальности, которые не убеждают ни ее, ни его.
Люси подождала окончания речи и сказала:
– Мне нравится твой наряд, Нари.
Он невольно улыбнулся.
Ее глаза заискрились, и она сделала движение, будто собираясь сорвать полотенце. Он отскочил.
Люси посмеялась его испугу и протянула ему руку. Он взял ее. Она крепко сжала его ладонь в своей.
Она безобразно ведет себя, продолжал он, хватит слоняться под его окнами. Да, своим стоянием под окном она напомнила ему о прошлом, но это не может тянуться бесконечно, это абсурд. Он повторил, что это последний раз, больше он не спустится к ней. На сей раз это будет так.
Люси слушала в молчании, лаская его руку.
Он замолчал. Осторожно высвободил руку.
– Прощай, Люси. Счастья тебе.
Он пошел обратно. Из окон первого этажа дети кричали ему:
– Эй, нарьял-панивала! Почем нарьял-пани, почем кокосовое молоко?
Он кивнул в ответ на их дразнилку – его полотенце и впрямь было похоже на короткое лунги, которое обматывали вокруг бедер продавцы кокосового молока на пляже. Дома Ясмин бросила ему ключи от шкафа.