Даже не ошибка. Отцовское путешествие в таинственную историю аутизма - стр. 13

А всего важнее было то, что Эрбатноту удалось кое-чего добиться в обучении мальчика речи – хотя Питер от этих занятий явно не получал никакой радости. Не помогали и диктуемые тем веком способы педагогического воздействия: периодически сечь ученика ремнем, дабы «держать его в трепете». Все же, при необходимой помощи, Питера можно было заставить повторить буквы, свое имя, несколько односложных слов. Надо отметить, что он при этом не пользовался языком, как все люди, – для выражения своих нужд и желаний. Слова «выдавливались» из него, а дальнейшие попытки вовлечь себя в разговор он игнорировал. Он был дружелюбен, мог подражать, явно не страдал снижением слуха; он просто не хотел разговаривать.

– Морган! Морган? – допытывается специалист. – Какая у тебя любимая игрушка?

Он убегает в спальню. Оттуда доносятся слова – ни к кому не обращенные, похожие на запоздало пришедшую в голову мысль: «Элм – старый пастух…».

Минди поворачивается к нам:

– Что ж, давайте я понаблюдаю за ним в его домашнем окружении, – она обводит рукой комнату, – и за его взаимодействием с вами. А потом мы… Ух ты, какие у вас чудесные старинные книги!

Она кивает в сторону пианино; на крышке сложена угрожающая развалиться пирамида из древних викторианских томов. Они выглядят так, словно принадлежат библиотеке Родерика Ашера[11]. В середине, корешком к нам – том под названием «Обретенные манускрипты чудака».

– Да уж, заросли мы хламом, – отвечаю я, взглянув на пианино и груду книг на нем. – Боюсь, что через годик мы просто провалимся в подвал под грузом всего этого.

Морган возвращается в комнату, перемешивая в руках колоду арифметических карт. Он любит раскладывать и перераскладывать карточки. Мы все время покупаем ему новые; в каждое наше посещение супермаркета или книжного он просто сгребает их с полки, разрывает упаковку – и они наши.

– Семь, – решительно объявляет он, взяв одну карточку. Ухватившись за мою руку, указывает ею на подушки старого уютного кресла.

– Хочешь, чтобы я посидел здесь с тобой?

Я усаживаюсь, а он устраивается у меня на коленях, продолжая исследовать карточки с цифрами.

– Морган, – спрашивает она, – что это у тебя? На что ты смотришь?

– Четыре.

– Что это? – она настаивает. – Это карточка?

– Четыре, – снова шепчет он. Я опускаю взгляд на карточку:

«3 + 1»

Поднимаю глаза, но Дженнифер уже показывает Минди комнату Моргана.

– Ты умница, – шепчу я ему на ухо, взлохмачивая его волосы. Мне нравится представлять, что в один прекрасный день мы вдвоем сможем освоить разные веселые трюки с человеческим мышлением, – и тогда, словно выдавая острый удар в яростном споре, покажем, что математика не такая уж безукоризненно точная наука:

Пусть х = у.

Тогда х^>2= ху.

Следовательно, х^>2 – у^>2= ху – у^>2.

Тогда (х + у) (х – у) = х (х – у).

Из этого следует: х + у = у.

То есть 2у = у.

Таким образом, 2=1.

– Четыр-ре, – повторяет он и убирает карточку в стопку.

Морган лежит на коврике в своей комнате, подняв ноги вверх под прямым углом к туловищу, и рассматривает стакеры с названиями музыкальных инструментов. Мы наблюдаем за происходящим, сидя на его кровати.

– Тебе нравится музыка, Морган?

– Музыка.

Он отлепляет стикер от основы.

– Туба, – добавляет он рассеянно.

– Правильно! – Минди излучает радость. – Это туба. Нравится тебе туба? Она делает