Даяна - стр. 7

– Но, мой император! – воскликнул было Кадар, но наткнулся на неожиданно колючий и угрюмый взгляд своего добрейшего хавала. – Такой расклад – просто подарок для кочевников!

– Я сказал! – повысил голос Вальдор Третий и для убедительности даже стукнул кулаком по столу. – И прикажи Владельцу Шара придти ко мне! Немедленно!

Гвардеец молча поклонился. Он подозревал, что это решение станет самой большой ошибкой в жизни императора. Но… Он – хавал, его слово – закон.

Однако отныне все будет совсем не так, как раньше.

***

Староста Примар в это время занимался самым отвратительным и нудным делом в своей работе. И, хотя делал он это всего лишь раз в полгода, ненавидел эту работу староста всей душой.

Под присмотром Анардаз, мудрецов и трех гвардейцев, он подсчитывал добытые за полгода паниоры. Старательно распределил их на три светящиеся горки на столе – белую, черную и розовую. Никчемные серо-синие жемчужины небрежно вывалил в большую коробку и принялся за подсчет драгоценных паниор.

Для перевозки паниор в столицу уже были готовы три роскошных футляра из дерева сонго. Внутри они были выложены мягкой бархатистой тканью, а по углам каждого футляра лежали смоченные морской водой комочки шерсти горных единорогов. Эта шерсть очень долго не высыхала, отлично держала влагу, что, собственно, и было нужно для паниор.

Счет Примару давался с трудом. Он то и дело сбивался и начинал с начала. Анардаз в ехидной и издевательской усмешке кривила тонкие бледные губы, старцы терпеливо молчали, ну а гвардейцы и вовсе в открытую смеялись над старостой.

Но вот, наконец, самая малочисленная и дорогая кучка белых паниор подсчитана и со всеми предосторожностями уложена в футляр.

Примар взял карандаш, высунул красный мокрый язык и старательно карандаш обслюнявил, чем вызвал презрительную и брезгливую гримасу одного из гвардейцев.

Сделав вид, что ничего не произошло, староста все-таки записал в графе «белые» количество выловленных паниор.

Гвардейцы, чей боевой полугодичный пост заканчивался, автоматически становились сборщиками подати. Так было заведено много веков назад, и этот стройный и удобный обычай менять никто не собирался. Новоприбывшие бойцы вот уже несколько дней жили в поселке, знакомились, распределяли боевые дежурства и ночные караулы.

Наконец с подсчетом было покончено, Анардаз и старцы запечатали футляры с паниорами своими печатями. Командир гвардейцев Кавэд забрал из рук Примара дань для императора и все трое скрылись за тяжелой дверью.

– Ну и дурак же ты, Примар! – высказалась Анардаз.

Примар хмуро промолчал, а старцы, шурша длинными широкими плащами, стали торопливо покидать комнату.

Сегодня у старосты не будет времени прогуляться по поселку и над кем-нибудь поиздеваться.

Этой ночью проходит обряд инициации его собственная дочь – Прималина. Все должно быть на высшем уровне.

Избавившись от жемчужин, гвардейцев, мудрецов и Анардаз, Примар поспешил домой.

Совсем скоро начнется церемония, надо проверить, как супруга нарядила его любимую девочку. А если что не так – то и побить нерадивую мамашу. Главное, все успеть.

***

А в доме Тидоры, в комнатах для постояльцев, уже разместились четыре новых человека – новоприбывшие гвардейцы.

Под навесом возле коновязи били копытами огромные мохнатые лошади. Ржание и перестук копыт казался разумным разговором, словно лошади делились с новичками какой-то информацией и впечатлениями. Может, так оно и было, мохнатые лошади очень загадочные животные. Их нельзя было заставить служить или выполнять какие-то команды. Лошади сами выбирали себе хозяев, и, выбрав себе человека, оставались с ним уже навсегда. До смерти. Своей, или хозяина. Если погибал хозяин, лошадь уходила в степи и больше ее никто никогда не видел.