Дата собственной смерти. Все девушки любят бриллианты (сборник) - стр. 42
Она попалась! Все. Привет семье. Ее – взяли.
Таня лихорадочно вспоминала содержимое чемодана. Все то, что она в беспорядке, кое-как, вперемешку с купленными на рынке вещами, побросала в челночные сумки.
Картины? Про них можно сказать, что покупала как копии, ничего, мол, не знаю. Задержат для искусствоведческой экспертизы. Но это, кажется, еще не статья…
Советские деньги?.. Большую их часть она сбросила с мола. Осталась одна пачка. С ними-то проще всего, они все равно уже не ходят, везу в подарок – хозяин магазинчика в Стамбуле туалет ими хочет обклеить…
Хорошо, а баксы? Штук десять там как минимум. Но баксы – это еще не уголовное дело, а административный кодекс. Или уже уголовное – из-за особо крупных размеров? Откуда ей знать, она сроду ни с каким криминалом дела не имела…
От денег и картин еще можно отмазаться… Но – как она объяснит яйцо Фаберже? Бриллиантовые подвески? Платиновые часики? Тоже скажет, что покупала как копии?!!
Илюха плотоядно осматривал новенькую. Чудо как хороша будет, если все шмотки поскидать… Что ж они, эти дуры-«челночницы», так себя уродуют, носят эти дурацкие леггинсы да мохеровые кофты? Униформа, что ли, у них такая?
Но это – не обычная «челночница». И вид у нее не наш, не южнороссийский. Столичный какой-то у нее вид. Так что ж она маскируется, под «челнока» простого косит?
И нервничает девка. Ох как нервничает. Пытается скрыть – да все равно наметанному глазу это видно.
Значит, что-то везет. Наркоту? Из России – в Стамбул? Маршрут странный. Хотя чего не бывает… А может, что вернее, – баксы? Или золотишко?
Илюха приступил к обычной процедуре:
– Гражданочка, что везем?
Уже половина одиннадцатого. Мы должны были отчалить час назад.
Что, черт возьми, происходит?
Зоя курила сигарету за сигаретой. Выйти бы, спросить… А вдруг там Илюха шляется? И на нее навалится? Нет, придется здесь сидеть до последнего. Можно пока клюкнуть пивка – как, говорится, для рывка… Нет, с этой челночной работой она точно когда-нибудь спятит! Вдруг по «Катьке» сейчас идет тотальный шмон? Ведь было такое, тетки рассказывали, – когда проверяльщики из Москвы понаехали… Тогда у всех отобрали все до последнего центика. Хорошо, хоть уголовку не завели… Неужели и сегодня такая же фигня? Неужели до нее доберутся? Тогда она полный банкрот. Из ее двадцати штук баксов семнадцать были взяты в долг под десять процентов в месяц.
Зойка была «челноком» со стажем. Последним, можно сказать, из могикан. Мало их таких сейчас осталось. Вон и пароход идет полупустым. В каюте на четверых она одна.
За восемь лет чего только с ней не творили – казалось, ко всему могла привыкнуть. А до сих пор, как «лох», нервничает, когда проходит таможню, пасс-контроль – с той ли стороны, с этой. Нервничает, когда судно – вот как сейчас – все собирается отвалить, да никак не отвалит от причальной стенки.
К половине двенадцатого Зоя уже принялась за мартини. Стоят, стоят, они все еще стоят! Или уже нет? По теплоходу прошла дрожь. Зойка выглянула в иллюминатор. Между пирсом и бортом протянулась пятиметровая полоса черной воды. Ура – поехали! За это стоит выпить.
Зойка налила себе еще мартини.
В дверь робко постучали. Теперь можно открыть, Илюха точно остался на земле. Зоя рывком распахнула дверь. На пороге стояла новенькая. Бледная как смерть, но с сияющими глазами.