Данияр. Не буду твоей невестой - стр. 15
Всего на секунду. Может, меньше. Но этого хватает, чтобы я не то что дышать – думать перестала.
Что это было?
Они обсуждали меня?!
О Боже, если он хоть словом обмолвился отцу… Если сказал, что застал меня там, за углом, когда я… когда я…
Мне становится дурно. От стыда. От паники. От какой-то ужасающей невозможности всё это проконтролировать.
Ведь если он опозорит меня, если расскажет… Всё! Всё! Как я тогда в глаза отцу посмотрю? Маме? Да даже самой себе!
Мои пальцы снова становятся холодными. По плечам пробегает колючий озноб, а во рту резко пересыхает. Паника клокочет в груди, я чувствую себя ужасно растерянной и беспомощной.
А потом – ещё хуже.
Я вижу, как Байматовы подходят к моему отцу. Они начинают говорить, отец внимательно слушает, а я дышать перестаю.
Но папа… улыбается.
Говорит что-то. Никакой тревоги на лице.
Светская беседа? Надеюсь… Надеюсь.
– Мам, я устала, – шепчу, не выдерживая. – Можно мы поедем?
Мама смотрит на меня внимательно. Не только как мать, но уже и как врач. Моментально оценивает моё состояние, и я даже удивляюсь, как она на автомате не прикладывает мне ладонь ко лбу.
Она кивает. Без лишних слов. Идёт к отцу, говорит что-то ему, тот отрывается от разговора и бросает на меня короткий, внимательный взгляд. Тоже кивает.
Через десять минут мы уже едем домой. И я ощущаю, как с каждым поворотом колёс всё больше прихожу в себя. Дышать становится легче, рёбра уже не стягивает стальными кольцами.
Но я чувствую себя невероятно усталой. Как будто этот приём – дурной сон. Но сон со слишком реальными последствиями.
Дома я поднимаюсь к себе, смываю макияж и переодеваюсь в муслиновую пижаму. Тонкую, любимую, с мишками. Как в детстве. Просто чтобы вернуться в безопасное состояние. Смыть с себя весь этот глянец, шелка, украшения.
Смыть ощущение чужого на себе взгляда.
Смягчить дрожь внутри.
Спускаюсь на террасу – родители уже там. Свет приглушённый, на столе дымится чайник, рядом блюдо с пахлавой. Айрик спит у ног папы.
– Мадина, иди к нам, – отец машет рукой, – чай пьём.
Я сажусь рядом на плетёный диванчик, подгибаю ноги и обхватываю небольшую упругую подушечку – велюровую с бахромой. Терраса просторная, тёплый воздух, сверчки щёлкают в траве. Уютно. И… так хорошо.
– Ну, как тебе приём? – спрашивает папа, разливая чай по пиалам.
– Хм… – улыбаюсь я. – Красиво. Шикарно. Только устала. Очень много людей.
– Это да, – кивает отец. – Но всё-таки мероприятие нужное. Такие вечера сближают. Ты молодец, выглядела прекрасно и вела себя достойно. Но я и не сомневался в тебе, дочь.
Он тепло улыбается, а я киваю.
– Спасибо, пап, – тихо говорю.
Но…
Я ощущаю напряжение. Лёгкое, тягучее. Как будто что-то в воздухе витает.
И я не ошибаюсь.
– Скажи, – папа делает глоток чая и смотрит внимательно, – как тебе представленные молодые люди? Данияр Байматов, например?
У меня сердце перестаёт биться. Застывает на миг. А потом – стучит, словно бешеное.
– Эм… – я не знаю, что сказать. – Парень как парень. А что?..
– Просто интересуюсь. – Голос отца спокоен. Но… слишком спокоен.
И от этого становится только тревожнее.
– Папа… а что ты имеешь в виду?
Он откидывается на спинку кресла, сцепив пальцы на животе. Смотрит в темноту, будто думает. А потом говорит:
– Там были очень солидные семьи. Уважаемые. Такие, с которыми было бы честью породниться.