Данэя. Жертвы прогресса II - стр. 26

– Нет. Поверь: нет. Ты выше меня. Я – что? Если бы не Лал и Дан: я же была просто девчонка, когда встретила их. А ты ведь сама. Сама!

– Всё это теперь позади.

– Нет. Ты же вела борьбу – такую тяжелую! Что ты казнишь себя: могло ли не быть хоть одного поражения? Не надо, сестра: слышишь, не надо! Мы добьемся своего – увидишь!

– Мы? Кто это? Сколько? Раз, два – и обчелся: остальные разбежались – кто куда.

– Мы снова соберем всех.

– Ой ли!

– Соберем! Их – и других: то, чему научил нас Лал, раскроет людям глаза.

– Его ведь тогда никто не слушал. И я тоже – готова повторить тебе это.

– С той поры много воды утекло. Сейчас послушай меня вместо него.

Теперь говорила Эя – Ева слушала.

– Так! – говорила она. Из всех, кого они знакомили с взглядами Лала, никто так не понимал сказанное. Ей не нужны были обычные подробности: слишком многое знала сама. Каждое слово Эи – как вода в сухую почву: снова в глазах Евы появлялся блеск, и на мгновения превращалась она в прежнюю Еву.

– Нам было бы легче, если бы всё это время он был с нами, – задумчиво сказала она. – А может быть – ещё трудней.

Она стала отвечать на вопросы Эи. Её ответы были мало утешительны: не так много изменилось с их отлета. Отбраковка – да, значительно ограничена – но не исчезла, существует (будь она проклята!).

– Действовать надо, Ева! Лала нет – мы вместо него.

– Как – действовать?

– Передавать всем слова Лала: пусть знают! Восстанови свои былые связи и расскажи им – в первую очередь.

– Попробую.

– И ещё: надо, чтобы родился ещё один ребенок от полноценной матери – здесь, на Земле.

– Хочешь повторить то, что не удалось мне?

– Так надо, понимаешь?

– Кто? Ты?

– Нет. Не могу. Я…

– Космос?

– Да. Хотя я вполне здорова. Там – погиб наш Малыш. Ты знаешь, как.

– Знаю. Все знают.

– Но только ты – понимаешь. Я никогда, видно, больше не решусь – родить, – с тоской глянула она Еве в глаза. – Ты?

– Я? У меня уже не получится. После операции гинекологи мне сказали: «Теперь ты можешь в будущем ничего не опасаться».

– Надо поговорить с теми, кто раньше хотел это сделать.

– Нет. Они деморализованы случившимся со мной: боятся. Йорг и генетики по-прежнему в состоянии сделать с ними что угодно.

– Ты так думаешь? Почему же они молчат до сих пор по поводу наших детей?

– С вами боятся связываться: слишком вы популярны.

– Но хоть попытаться что-то сделать? При проверке развития детей они имели возможность.

– Так-таки ничего не было?

– Мы не заметили.

– Значит, у них в запасе что-то более серьезное.

– Скажи подругам, что и с ними мы не дадим ничего сделать.

Ева покачала головой:

– Всё равно, ничего не выйдет. Сейчас – никак. Попробую, конечно. Только всё равно, знаю: сразу не решатся.

– Пусть не сразу.

– Трудно. А сил у нас с тобой – нет.

– Будут силы. Будем вместе – появятся и они. Найдем их: надо – мы должны быть сильными.

– Только – тоже не сразу. Но теперь хоть знаю, что не одна. Ну, что: пойдем. Девочка, верно, заждалась.

– Ты не скучала, дочка?

– Нет, я смотрела на маленьких. И кормилицы такие славные. Только детей мне больше не давали.

– Нельзя, девочка. Того, что ты брала, специально осмотрит врач.

– А смотреть они не мешали.

– Смотреть можно.

– Только они немного странные. Многого не знают – я им говорю, а они не понимают.

– Их мало учили. Они – неполноценные, – сказала Эя.