Дальше ваш билет недействителен - стр. 19

– Не прикасайся ко мне! – рыдала она. – Ты задонок!

– Подонок, – тихо поправил я.

– Ты разговариваешь со мной таким тоном, каким мне жить не хочется!

Я открыл было рот, но поди распутай этот грамматический колтун.

– На, забирай! – Она рванула с шеи золотую цепочку и бросила мне.

– Но, Лаура, дорогая, это подарок твоей матери.

– Тем более! Забирай! Мне от тебя ничего не надо!

– Да это мама тебе подарила, еще когда ты была маленькая!

Она схватила цепочку, открыла окно и вышвырнула золотой комочек в лужу.

– Вот видишь, видишь, что ты наделал!

Я выскочил, под проливным дождем нашарил цепочку и попытался отдать Лауре.

– Нет! Нет, все кончено!

– Да это ведь не я, а…

– Все, все, плевать! Я больше не хочу! Все окончательно и безворотно, так и знай! Хочу домой, в Бразилию, хочу ближайшим самолетом потерпеть аварию с концами!

Она подняла стекло и, не переставая плакать, прижалась к нему лицом. Я целовал ее сквозь стекло. Промокший до нитки, я обошел машину, чтобы сесть за руль, но Лаура защелкнула дверцу изнутри. Что ж, я стал раздеваться: снял шляпу, плащ, пиджак, рубашку с галстуком. Когда же принялся расстегивать штаны, в глазах Лауры появилось что‑то похожее на интерес и даже уважение. Я снял трусы, ботинки и носки и стоял под дождем в чем мать родила. Это явно задобрило и словно бы даже утешило Лауру. Она опустила стекло “ягуара” и спросила: