Далекое и близкое, старое и новое - стр. 35

На следующий день я явился к начальству лейб-гвардии Казачьего Его Величества полка и поехал в 28-дневный отпуск.

За этот короткий отпуск я побывал в Новочеркасске, в станицах Великокняжеской и Каменской и у себя на зимовнике.

Теперь вернусь назад, чтобы рассказать, как мы в детстве проводили каникулы, приезжая на лето домой из корпуса. Главным занятием на каникулах была у нас охота. С отцом и старшими братьями, Николаем и Владимиром, я бывал на охоте уже лет с 6 – 7, но, конечно, без ружья. Самостоятельно начал охотиться, как и все мои братья, только с 10 лет.

В первые же каникулы, в 1891 году, перед поездкой из Новочеркасска на зимовник, мне купили в магазине у Зимина за 12 рублей двуствольное шомпольное ружье. Бой ружья был удовлетворительный, но вес его мне был почти не по силам. С этим ружьем я охотился два года, а потом получил отцовское ружье Мортимера – прекрасный экземпляр шомпольного ружья.

Первые годы моей охоты были недобычливы: во-первых, я плохо стрелял, во-вторых, я не умел охотиться, то есть не знал жизни птиц, местности, где водится и бывает дичь, одним словом, я только раскрывал для себя тайны орнитологии.

Виды птиц мы с братьями знали по Аксакову[25]. Его ошибки полностью повторяли и мы, иногда названия, приведенные Аксаковым, мы заменяли местными. Если к этому прибавить, что даже виды, приведенные у Аксакова, вследствие недостаточной полноты их описания, мы иногда смешивали, то станет ясным, какие мы делали грубые ошибки. А охотничьи записи мы, братья, вели аккуратно, и у меня их пять больших толстых тетрадей и переплетов. Художник П.И. Янов в этих тетрадях сделал великолепные рисунки акварелью.

Как только я десятилетним мальчиком приехал на каникулы, отец предупредил меня, чтобы я не смел стрелять «курочек» (лысух) на ближайших прудах, так как они здесь выводят детей. Пойдя на охоту, я увидел на пруду, недалеко от берега, плавающих птиц, названия которых не знал и думал, не запрещенные ли это курочки? Подкравшись, я стал наблюдать. Наконец, не в силах побороть желание, я выстрелил. Кроме убитой, все моментально нырнули и, вынырнув через несколько секунд, с любопытством разглядывали убитого товарища. Хотелось еще раз выстрелить, но, не зная названия птиц, я не решился. Достав убитую, я принес ее домой, но, боясь показать добычу отцу, спрятал ее под кровать. Там она пролежала сутки. Наконец я решился покаяться и со словами «что-то убил, а не знаю что» показал отцу. Очень был счастлив, когда отец сказал, что это нырок ушан (поганка большая).

Наш зимовник с трех сторон окружали пруды – перегороженные греблями балки. От таяния снегов и от дождей они наполняются водой, и поэтому во время больших снегов и частых дождей воды в прудах много, а в сухое лето некоторые пруды совсем пересыхают. Вода в прудах значительно уменьшается еще и от водопоя в них табуна лошадей, скота и овец. Пруды – истинное раздолье для всякой водяной птицы. Сытно и безопасно в камышах утиным выводкам всех видов: лысухам, камышницам и другим. По берегам прудов бывает много всевозможных куликов, особенно турухтанов и веретенников, прилетают кроншнепы, чибисы, а иногда огромные стада красавок (журавлей). Пролетом бывают гуси и казарки.

Было еще два пруда, богатых дичью, – Верхний Корольковский и Грузиновский, принадлежащий коннозаводчику Кубракову. Корольковский пруд глубокий, шириною он у гребли шагов двести и длиною около версты. По берегам этого пруда, из-за пасущейся там скотины и табуна, не было никакой растительности. Там тоже собирались иногда огромные стада красавок, которые покрывали все берега, а весной там бывали казарки и гуси. Согнанная выстрелом птица улетала на Манацкие лиманы в версте от пруда и, хлебнувши там горько-соленой воды, через четверть часа возвращалась назад.