Далекий след императора - стр. 33

– Ну, жду, – сын пошарил по столу глазами в поисках, что бы еще отправить в рот.

Хотел было взять вареную морковь, но почему-то раздумал.

– Знаешь, – заговорил наконец отец, – в нашем купецком деле деньгу можно зарабатывать и без… товару! – сказав, он хитро прищурил глаза.

Станил не без удивления посмотрел на отца.

– Думается мне, батяня, издалека заходишь.

Глазки отца стали еще уже. В них появился непонятный блеск: не то от неразгаданной его хитрости, не то от своего торжества.

– Ты что-нибудь слыхивал об Осипе? – отец колыхнулся своим грузным телом.

– Это Захарович? Боярин?

– Ен, ен.

– Да… вроде в купетство не собирается, – произнес сын и ногтем стал выковыривать из зубов остатки мяса.

Отец усмехнулся:

– Ты вишь, как мы живем! – сказав, облокотился о стол, поднялся, подошел к венецианскому зеркалу.

За такое зеркало любая княгиня не пожалеет никаких денег.

– А вот Павша не стал его продавать. Пущай видють и завидують!

Взял чесалку, прошелся несколько раз по волосам. Тряхнул шевелюрой и, положив чесак, пятерней, по привычке, пробежал по волосам. Потом, повернувшись к сыну, сказал:

– Вот и ен хочет жить, как мы.

– Пущай торгует. Места всем хватит!

– Э-э, сынок, – Павша подошел к нему, облокотился одной рукой о спинку ослона, – ты чем торгуешь?

– Батяня! – сын укоризненно посмотрел на отца.

– Ладноть! – махнул тот рукой, выпрямляясь, – ен послал за шкурами, медом, воском… – сказав, стал в упор смотреть на сына.

Станил заворочился.

– Пущай скупат. Все не скупит.

– Пущай, пущай, – занервничал Павша. – Да не скупать ен будет. А менять! На рожь. Понял? Тут у нас кадь ржи сколь стоит?

Сын пожал плечами.

– Три гривны. Ех, ты, купчина! – отец осуждающе посмотрел на сына. – Видать, рановато я тя пустил сам по себе.

– Ты че, батяня? – поднялся сын, почуяв, что отец может взъерепениться, тогда все… опять посадит на привязь.

– Че, че, – опять передразнил он, – там счет пойдет на шесть аль семь гривен, понял?

Сын кивнул.

– Ты куды хотел путь держать? – не отстает отец.

– Ну… до Литвы аль немчуры. Те у меня прошлый раз просили…

– Просили… – не унимается отец, – а если Осип тя опередить?

Сын чешет затылок. Он что-то стал понимать.

– Че делать-то, батяня?

Отец взял ослон и сел рядом со Станилом.

– Ты должон добраться до Гедимина.

– Самого?! – почти воскликнул сын.

– Ты кто?.. Купец! Вот и предложь ему что-то особливое. Сходи к золотникам. У них быват… чудо из чудес. Понял?

Сын кивает головой.

– После такого подарка, – отец продолжил, – он тя начнет расспрашивать. А ты как бы невзначай и скажи, мол так и так, Осипка послал свой люд на Печору. Добра привезут… Вертаться будут, когда… – тута ты прервись. Понял?

– Ен же спросить.

– А ты… вертись, чтоб ен догадался и деньгу те дал. Понял?

Сын с улыбкой кивает. А потом спросил:

– А если Гедимина не будить?

– А ты ж… к немцем поедешь?

Сын в подтверждение кивнул.

– Ну… те тожить падки на ето дело. Понял, дубина? – отец шутливо толкнул сына. – Ступай, готовь обоз!

Уже взявшись за дверную ручку, сын оглянулся:

– К осени, вокурат, поспею.

К Гедимину, как Станил звал Великого литовского и русского князя, он не попал. Хотя подарок для него приготовил отменный. Новгородские мастера постарались. С таким – хоть к самому римскому императору не стыдно идти. Правда, золотники цену заломили. Но купчина прежде всего должен уметь прикидывать: выгодно аль нет. Таким соображением Павша наградил его не хило. Станил быстро прикинул и, крякнув, высыпал деньгу на стол. Дома он долго любовался вещицей. Она изображала битву грифона с чудовищем. В глазах сверкали изумруды, кровь горела прожилками рубина. Глядишь на это творение и не наглядишься. Руки так и чесались положить вещицу в поставец, да холодный разум приказал другое. «Все оправдается!» – успокаивал он себя.