Далекие Шатры - стр. 158
– Остальные там?
– Да, сэр. Все, кроме Малик-шаха.
– Он погиб, – устало произнес Аш.
– А Дилазах-хан?
– Тоже. Мы вернули почти все патроны. Они у Лалы Маста… – Аш опустил глаза и несколько долгих мгновений смотрел на винтовки, а потом сказал с неожиданной горечью: – Надеюсь, они того стоят. Стоят трех жизней. Это слишком дорогая цена.
– Неужели честь того не стоит? – спросил командующий прежним отрывистым тоном.
– Ах… честь! – Аш рассмеялся безрадостным смехом. – Малик и Алаяр… – Голос его прервался, и глаза вдруг наполнились слезами. И он резко сказал: – Теперь мне можно удалиться, сэр?
И, еще не успев договорить, повалился вперед, точно срубленное дерево, и распростерся без сознания на винтовках, похищенных два года назад и возвращенных ценой трех жизней. В том числе жизни Алаяра…
– Его придется уволить, конечно, – сказал заместитель командующего.
Он говорил тоном скорее вопросительным, нежели утвердительным, и командующий корпусом, чертивший замысловатые узоры на листе промокашки, вскинул глаза и пристально посмотрел на него.
– Ну, я имею в виду… очень жаль, – сказал майор, словно защищаясь. – В конце концов, если подумать, они выступили чертовски здорово. Я разговаривал с Лалом Мастом и остальными, и они…
– Я тоже, как ни странно, – перебил его командующий. – И если вы намерены разыгрывать передо мной адвоката дьявола, то напрасно теряете время. Я в таковом не нуждаюсь.
Прошло два дня с той ночи, когда Аш и четверо его товарищей добрели до Мардана, но дождь по-прежнему лил без устали, и маленький форт оглашался шумом воды, барабанящей по плоским крышам, потоками извергающейся из водосточных труб и с плеском падающей в озеро глубиной в дюйм, которое разлилось на месте пыльных дорожек и выжженных солнцем лужаек. Семье Малик-шаха оформляли пенсию, четверых его сородичей поздравили и восстановили в прежней должности, вернув обмундирование и задним числом выдав жалованье за два года. Но лейтенант Пелам-Мартин, обвиненный в самовольной отлучке на двадцать три месяца и два дня, формально находился под строгим арестом, хотя на деле лежал в лазарете полкового врача Амброуза Келли с сильнейшей лихорадкой, начавшейся из-за загноившейся раны на голове. Его судьба и будущее по-прежнему оставались под вопросом.
– Вы хотите сказать, что согласны со мной? – спросил изумленный майор.
– Разумеется, согласен. Зачем еще я стал бы ездить вчера в Пешавар? Вы же не думаете, что я более часа разговаривал с комиссаром и еще два часа спорил с собранием штабных офицеров просто для развлечения? Аштон – своевольный молодой болван, но такими ценными людьми нельзя разбрасываться. Подумайте сами: что больше всего нужно любому командиру, который планирует военную операцию или пытается поддерживать порядок в местности вроде нашей? Информация! Своевременная и точная информация стоит дороже любого количества оружия и боеприпасов – вот почему я намерен драться как лев, чтобы оставить в полку этого молодого идиота. Вряд ли в любом другом корпусе такое дело могло бы сойти с рук, но наш корпус особенный – мы никогда не подчинялись безоговорочно общепринятым правилам, и если один из наших офицеров в состоянии провести пару лет по ту сторону границы, не будучи опознанным как англичанин или застреленным как шпион, он слишком полезен, чтобы его терять, вот и все дела. Хотя, заметьте, в действительности он заслуживает трибунала. А трибунал постановил бы уволить его со службы.