Дачное общество «Ностальжи». Рассказы - стр. 37
– Он, конечно, изменился к лучшему, – заспешила воспитательница. – Но у него что-то с памятью.
– С памятью, – упавшим голосом повторила Мамкин.
– Две недели назад мы учили стихотворение про зяблика. Он выучил, с выражением прочитал. А сегодня не помнит ни строчки. И утверждает, что вообще никогда не учил этот стих.
– Мы с ним поговорим, – у Мамкин задрожали губы. – Толик! Толик! Пойдем, сынуля, домой, собирайся.
Толик помчался в раздевалку.
На улице он оживленно рассказывал про какую-то черепаху. Мамкин покорно кивала, удивляясь, что ватные ноги каким-то чудом ей служат. С рекламного щита на нее смотрел недобрый Дед Мороз, похожий на дежурного педиатра.
– А что там с зябликом? – спросила Мамкин, когда Толик на миг замолчал, чтобы проглотить слюну.
– Ничего! – легко отозвался Толик. – Все она выдумывает. Я таких стихов не знаю! Ой, что это там, смотри!
Он потащил ее за руку. Мамкин проследила за его взглядом и поняла, что речь шла об открывшемся на днях зоомагазине. Витрина была расписана аляповатыми рыбками и кисками. Ступеньки уходили в подвал.
– Мы же тут были. Тут зверюшек продают, корм для них, клетки…
– Нет, не были! Я хочу посмотреть!
– Да как же не были? Ты хомячка выпрашивал…
– Знаешь, что? – Толик приостановился и топнул ногой. – Если желаешь знать, я вообще никогда никаких хомячков не видал!
Мамкин не сразу поняла, что он такое говорит. Секундой позже она решила, что сейчас потеряет сознание. Упадет без чувств, а Толик будет крутиться рядом. Прохожие будут бить ее по щекам, расстегнут сумку, вынут паспорт… Она вспомнила, что паспорт остался дома.
– Толик, подожди. Сейчас мы туда сходим. Скажи мне сначала: где мы живем?
– Адрес, что ли? – с грубоватой пренебрежительностью уточнил Толик.
– Да. Адрес. Улицу, дом, квартиру.
Толик назвал, и Мамкин стало немного легче.
Но тут она встрепенулась снова:
– А почему ты шепелявишь?
– Потому что я не умею говорить «сэ»!
– Как же не умеешь? Тебя научили, ты все выговаривал правильно!
– Ничему меня не учили! – Здесь Толик расплакался. – Я хочу посмотреть хомячка! Что ты ко мне пристаешь со своими дурацкими вопросами!
Он шепелявил безбожно, что твой англичанин.
Мамкин прислушалась. Помимо «с», пропало недавно поставленное «ш».
«Что же это такое?» – подумала она, безучастно спускаясь в подвальчик.
В вонючей клетке суетились белые и рыжие хомячки, их было штук десять-двенадцать.
– Купи! – потребовал Толик, заранее уверенный в отказе и потому сверх меры хамоватый.
– У меня нет денег, – сказала Мамкин. – В другой раз.
– Тогда рыбок.
– Пойдем отсюда. У нас нет аквариума.
– Ну и что! Я посажу их в банку!
– А ну, шагай! – Мамкин забылась и рявкнула.
Толик в ярости пнул какую-то приступочку.
– Пойдем, сынулечка, – Мамкин потянула его наверх. – Поиграем в песочек. Нам ведь вчера привезли песочек. В песочницу. Самосвал. Дядя приехал и насыпал.
– Нет! Там нет песочка!
Там был песочек. Мамкин беспомощно прислонилась к стене. Она с ужасом смотрела на Толика, но видела одних хомячков.
5
– Нам очень нужно вас увидеть! – кричала Мамкин в трубку.
Папкин кружил по кухне, сжимая в зубах потухшую папиросу.
– Пап! – позвали из комнаты. – Пап, иди сюда! У меня тут что-то не получается!
– Успокойтесь, – сдержанно ответил методист.
– Что случилось?
– Он все забывает! Одно вылечили, а другое сделали!