Дачное общество «Ностальжи». Рассказы - стр. 34

– Невероятно, – пролепетала Мамкин. – Будто подменили. Он же молчал. И только с вами…

– Вероятно, красная рука, – отозвался методист совершенно серьезно. – Ну что ж, позвольте поделиться первым впечатлением. Насчет аутизма не знаю, не будем пороть горячку. Но поведение явно неадекватное. Я постараюсь справиться за сеанс, но ничего пока не обещаю. Может быть, понадобится прийти еще раз.

– Еще раз? – переспросил Папкин, не веря ушам. – Вы хотите сказать, что сумеете вылечить его за два сеанса?

Методист только улыбался, наслаждаясь своим многозначительным молчанием.

– Взгляните, – сказал он, наконец, и указал на стену.

Папкин шумно вздохнул.

– Да, грамот много, ничего не скажешь, – сказал он осторожно. – Не подумайте, что мы вам не доверяем, но согласитесь, что два сеанса…

– Один, – поправил его методист. – Это не грамоты. Это дипломы и сертификаты.

– Извините, – быстро пробормотала Мамкин и дернула Папкина за рукав.

– Прошу не перебивать. Среди них – диплом Лондонского Открытого Центра по Первичной Интеграции. Подписан самим Уильямом Свартли. Сертификат по специализации в Соматотропной Терапии за подписью Грофа. Ну, здесь просто фото, мы с ним же, в Калифорнийском Университете. А вот диплом, выданный Институтом Психосинтеза. К сожалению, я не был лично знаком с Роберто Ассаджоли, но зато знаю многих его учеников. Вот еще диплом, выдан самим Гендлиным, который лично обучал меня Фокусированию. Вот выпускная фотография нашей группы, где мы сняты по окончании курса пост-райхианской терапии. Это диплом, подписанный Каролиной Бич… Это уже феноменология – ну, там Гуссерль, Мерло-Понти, – методист небрежно махнул рукой. – А здесь – сертификат по астрологическому консультированию… Председатель комиссии – Кристина Валентайн…

Папкин и Мамкин сжались, как севшие носки.

– Я не похваляюсь, – методист заговорил в сочувственной, снисходительной манере. – Я просто стараюсь до вас донести, что современная наука способна проследить душевное расстройство до Адама – в буквальном смысле. Мы восстановим исходное положение, сделаем статус кво. Эта рука… мы выясним, чья она, и чего хочет. Впрочем, скорее всего, разбираться в этом не придется. Она просто исчезнет – втянется, отсохнет, развалится, что угодно. Год – пустяк перед лицом тысячелетий.

– Я вот и думаю – год, – Папкин неуверенно почесал лоснящийся нос. – Может, не стоит до Адама?

– Как получится, – пожал плечами методист. – Не волнуйтесь: это, естественно, стоит денег, но цена разумная.

Мамкин помялась.

– Какая? – спросила она подозрительно и в то же время обреченно.

Методист назвал. Папкин ошеломленно свистнул.

– Не надо здесь свистеть, – мягко предупредил тот.

– Простите… Я просто… не ожидал.

– А вы чего хотели? – методист положил руки на стол и подался вперед. – Между прочим, мои действия не вполне законны.

– Это как же?

– А вот как: вашего ребенка нужно сначала обследовать. В государственном учреждении. Улавливаете? Это – если работать по правилам. Официально. Что, если у него и вправду серьезная патология? Меня могут поджарить на медленном огне за то, что влез, не разбираясь.

Заметив смятение на лицах Папкина и Мамкин, методист понял, что перегнул палку.

– Но я-то, конечно, разберусь. По-своему. Эти дипломы и бумажки хороши там! – методист с горечью сделал неопределенный жест. – А в нашей стране они пока еще не имеют достаточного веса. Однако это не значит, что мои методы неэффективны. Как вы думаете, например, сколько нужно времени, чтобы установить с вашим Толиком контакт?