Цветок для Тьмы - стр. 27

Анфилады бесконечных коридоров, залов, стоящие навытяжку лакеи в ливреях — все мелькает перед глазами. Я тороплюсь поскорее разделаться с тем вопросом, ради которого отец меня отвлек, и вернуться к своим делам.

Белые, фиолетовые, голубые — цвета тьмы — нашей силы — и льда сливаются в один. Наконец, замираю у высоких, ослепляющих всех серебряным блеском, дверей. Жду, когда лакеи распахнут, после чего вхожу в кабинет.

— Вот и ты, мой сын. Рад видеть тебя во дворце. Слишком редко ты осчастливливаешь нас своим присутствием, — тихий голос отца стелется по кабинету. Я ни разу не слышал, чтобы он повышал голос, но все его распоряжения беспрекословно выполняются. Даже ребенком я не смел его ослушаться.

В кабинете отца всегда горит множество свечей, но даже несмотря на них, царит сумрак, а все из-за его невероятной силы, она выплескивается черными протуберанцами, даже когда ее сдерживают.

— Привет, Форст.

Именно поэтому не сразу замечаю сидящего в кресле брата.

— Привет, Дифс, — киваю я и тоже опускаюсь в кресло. — В честь чего собрание?

— Вот, полюбуйся, — отец кидает через стол длинный свиток.

Я «любуюсь», хотя, признаться, особенно нечем. Некогда плодородные земли стремительно пустеют, скот гибнет, люди болеют и умирают. Скоро и здесь все превратится в ледяную пустыню. Мы думали, что сила Ашты переборет проклятие нашего рода, не подпустит льды к своему владению, но она, будто ничего не хочет замечать.

— Я считаю, что мы зря позволили храмам сохранить независимость, — начинает брат то, ради чего меня, собственно и позвали. Он вытаскивает свиток из моих пальцев и тоже его изучает.

— Уверены, что информация достоверная? — горло сдавливает, и получается только сиплый хрип. Когда-то именно я уговорил отца и брата оставить храмы в неприкосновенности.

— Достоверные, — коротко бросает отец.

— Несправедливо, что храмы владеют плодородными горными долинами, в то время как наши подданные жалуются на неурожаи, — словно ничего не заметив, продолжает брат. — Несправедливо, что они сами решают кому, куда и когда отдавать благословленных девушек, а делают они это все реже и реже, предпочитая оставлять их в храме и обеспечивать изобилие для себя. Хватит этих поблажек! Хватит заискиваний. Все, кто нуждаются, имеют право забрать себе благословленную Аштой девицу, чтобы возродить свой край. Я считаю, что надо положить конец, самоуправству жриц.

— Что? — хмыкаю я. — Разрушить храмы? Последний оплот Богини? Не думаешь, что тогда ледяная пустыня захватит все еще раньше?

— Я не настолько глуп, брат, — тянет Дифсер. — Нет, мы не будем разрушать храмы, но в каждый отправим своего доверенного, чтобы он поставил на учет всех девушек…

— Боюсь, тогда девушек станет значительно меньше. Я слышал, что они весьма привлекательны, — снова хмыкаю я, пряча нервозность. Мне эта идея совсем не нравилась.

— Форст, давай выслушаем Дифсера, — спокойно говорит отец, а мне словно каменный блок падает на плечи.

— Да, — прокашливается брат. — Поставит на учет всех девушек, чтобы мы могли справедливо распределять их по всей империи.

— Сомневаюсь, что жрицы добровольно отдадут своих воспитанниц, — качаю я головой.

— Тогда мы захватим храмы, — брат ударяет кулаком по подлокотнику кресла, и тьма охватывает его по грудь. Отец вскидывает бровь. Дифсер собирается, и вскоре в кабинете снова царит только сила отца. — Сомневаюсь, что горстка женщин сможет сопротивляться отрядам военных, а ты знаешь, на что способны солдаты, попав в окружение женщин. Лучше им принять наши условия, иначе будут изгнаны, а воспитывать девушек останутся только самые лояльные и благонадежные.