Цвет боли: шелк - стр. 9
От Кевина не укрылось, насколько был напряжен Мартин, а еще, что он испугался, увидев утопленника, побледнел, глаза забегали… Ну и слизняк! Рядом с таким почувствовать себя героем даже легче, чем с Петером, но Кевину хотелось одного – выставить Мартина поскорее. Сказал, что не Торстейн, и ладно.
– Агнесс, Дагу не говори, что я его приводил. Он Мартина терпеть не может.
– Я знаю. Зря ты это сделал, к чему торопиться?
Отчим был дома, услышав, как Петра возится с замком, открыл дверь сам. В последние недели после гибели Аники они практически не разговаривали, словно боясь задеть какую-то опасную тему. Не задеть сложно, потому что в тесный клубок сплелось многое. Тот самый Адлер, который порол Петру плетью и распинал в своей квартире, был любовником Аники, хотя с ней БДСМ никогда не занимался. Или занимался, но они просто не подозревали? У Адлера довольно долго жила Жаклин, правда, всегда густо замазанная какой-то зеленой дрянью, чтобы выравнивалась после ожогов кожа лица. Она вообще старалась от всех прятаться, крайне редко покидая свое убежище в квартире Адлера. Адлер погиб, защищая Жаклин от Торстейна, практически заслонил ее собой.
Хотелось ли Флинту поговорить об этом, ведь Петра оказалась свидетельницей этого кошмара, но вмешаться не могла – висела распятой и с кляпом во рту? Петре казалось, что не очень хотелось, она не заводила разговор об этом, Флинт тоже.
Но на сей раз девушка была слишком подавлена, это бросалось в глаза. Андреас все же не был черствым человеком, едва закрыв дверь, вдруг шагнул к Петре, прижал к себе и гладил ее по голове, успокаивая, как маленькую девочку, пока та не выплакалась. Бывают минуты, когда выплакаться полезнее, чем даже выговориться.
Потом они все же поговорили, чего не делали никогда в жизни. Много лет Андреас Флинт поддерживал падчерицу во всем, чем бы та ни занималась, не замечал ершистости Петры, ее многочисленных ошибок, старался, как мог, сделать ее жизнь терпимой, держась при этом отстраненно и лишь финансируя ее запросы. А вот просто беседовал впервые.
– Ты провожала друзей в Америку?
– Да, Бритт и Магнус улетели.
– Но почему такие горькие слезы, они же не надолго? Или ты просто понимаешь, что у них теперь семья и ты в стороне?
– Я никому не нужна вообще. Бритт подруга, но у нее есть Магнус. Ларс даже родственник, но я ему и вовсе не нужна. Аники больше нет, а у тебя свои дела…
Андреас мог бы возразить, раньше было не лучше, с Бритт очень тесно Петра не дружила никогда, Аника всегда больше времени проводила в Европе, чем дома в Стокгольме, у него были свои дела. А Юханссон и вовсе не подозревал о существовании Петры.
Втайне Флинт немного гордился, что Петра и сейчас не встречается с настоящим отцом, даже зная, кто он. А вот у него на плече выплакалась. Значит, Свен Петре не дороже?
И вдруг Андреаса пронзила неожиданная мысль. Он на мгновение замер, удивившись, почему не подумал об этом раньше.
– Петра, а ты не хочешь предъявить свои права на наследство Жаклин? Я нашел в документах Аники твои бумаги, тебя действительно родила Жаклин Юханссон.
Петра даже подскочила:
– Нет!
– Ладно, ладно, – успокоил ее Андреас, – не хочешь, даже вспоминать об этом не будем. Я рад, девочка, что ты носишь мою фамилию, просто ты могла бы стать совладелицей замка и еще много чего. Конечно, друзей это не прибавит, но не замечать совладелицу тот же Юханссон не сможет.