Цугуми - стр. 9
Понемногу мы стали собирать домашние вещи. Это было радостное и в то же время бередящее душу занятие, которое вело к неизбежному, но отнюдь не печальному, а естественному расставанию с прошлым. И если я вдруг отвлекалась от этого занятия, то мною овладевала не горькая мысль о предстоящем отъезде, а волнующее чувство неизбежной перемены, которую нельзя остановить подобно набегающим на берег волнам.
Сестра Цугуми Ёко и я подрабатывали в кондитерской, которая была известна тем, что только здесь изготавливали европейские пирожные (не слишком ли хозяева гордились этим?).
В этот вечер я пошла за своей последней зарплатой и специально приурочила это к окончанию вечерней смены, в которую работала Ёко. Как и надеялась, мы получили оставшиеся непроданными пирожные, разделили их поровну и вместе возвращались домой. Ёко положила оба свертка с пирожными в велосипедную корзиночку и вела его, придерживая рукой, а я шла рядом. Дорога в гостиницу, покрытая мелкой галькой, тянулась вдоль реки и поворачивала в сторону моря. Вскоре перед нами вырос большой мост. Луна и уличные фонари ярко освещали берег реки и поручни моста.
– Посмотри, сколько там цветов! – неожиданно закричала Ёко, показывая на колонию белых цветков, распустившихся под мостом, на участках берега, не залитых бетоном.
Четко выделяясь в окружающей темноте, цветы медленно покачивались от легких дуновений ночного ветра, и казалось, что все это происходит не наяву, а в каком-то полусне. Рядом спокойно и величаво текла река, а далеко впереди дышало море, на поверхности которого мерцала узкая дорожка лунного света, окруженная темной массой воды.
«Такую величественную картину уже скоро я не смогу увидеть», – подумалось мне, но я не стала выражать эти мысли вслух, чтобы еще больше не усиливать грустное до слез настроение Ёко. На какое-то время мы даже остановились.
– Как красиво, – вымолвила я, на что Ёко только слегка улыбнулась.
Длинные волосы ниспадали ей на плечи, и, хотя по сравнению с Цугуми она не выглядела броско, черты ее лица были более благородными. Несмотря на то что обе сестры выросли около моря, их кожа была почему-то белой, а в ярком свете луны лицо Ёко казалось даже бледным.
Вскоре мы вновь двинулись в сторону дома. Я представила себе, как пирожные, находящиеся в велосипедной корзине, будут дружно съедены четырьмя женщинами. Я и Ёко войдем в ярко освещенную комнату, пахнущую татами, где моя мама и тетя Масако будут смотреть телевизор. Цугуми начнет опять ругаться: «Мне уже надоело есть бесплатные пирожные, которые вы приносите» – и, взяв три любимых ею, выйдет. Цугуми всегда вела себя так, ибо, как она выражалась, «до тошноты не любила уютную семейную атмосферу».
Вскоре мы свернули на дорожку, откуда уже не было видно моря, но шум волн все еще доносился до нас, и свет луны продолжал освещать наш путь. Впереди виднелись только покосившиеся крыши домов.
Хотя мы знали, что дома нас ждет радостный прием, но продолжали идти в каком-то подавленном настроении, которое, вероятно, было вызвано тем, что я в этот день ушла с работы. Грусть предстоящего расставания после стольких лет дружбы, казалось, звучала в нас еле слышной мелодией, и я вновь подумала о характере Ёко, мягкость которого была подобна лучам солнца, просвечивающим сквозь тонкие лепестки цветов.